Корабль в вечность
Шрифт:
Инспектор кивком отпустил Криспина, но прежде чем карлик дошел до конца переулка, Дудочник его окликнул:
— Никому не слова, понимаешь? Никому, если тебе дорога жизнь. Ты ничего не видел, ничего не слышал и не знаешь, кто этот человек. Ясно?
Криспин кивнул.
— И разбуди вторую стражу пораньше, — добавил Инспектор. — Приказываю усилить защиту периметра дополнительным караульным отрядом и еще тремя конными патрулями. Немедленно!
Криспин поспешно затрусил прочь.
Дудочник отпустил руку Зака. Тому, припертому к стенке, было некуда бежать от нас троих.
—
— Что я натворила? О чем ты? Почему ты здесь?
— Воительница пытается меня убить, чтобы избавиться от тебя.
— И ты пришел за подмогой ко мне? К нам? — недоверчиво спросила я.
— А куда мне еще податься?
Он обвел взглядом меня, Дудочника и Инспектора.
Мне вспомнился полузадушенный кролик, которого я как-то нашла трепыхающимся в силке Дудочника — проволочная петля застопорилась и не затянулась до конца. Зои тогда перегнулась через меня и ловко свернула ему шею, но я успела поймать взгляд обреченного зверька, и именно так сейчас смотрел Зак.
— Скажи же, — велела я.
— Что? — спросил Зак. Его глаза по-прежнему бегали. — Что сказать?
— Признай это. Скажи, что тебе нужна наша помощь.
— Желаешь в игры поиграть? На это нет времени. За мной уже идут, и, если вы позволите Синедриону меня поймать, ты покойница.
— Как и ты, — спокойно констатировала я. — И порой я думаю, что оно того стоит.
Зак смерил меня долгим взглядом. Я чувствовала тепло тело стоящего рядом Дудочника и слышала нетерпеливое дыхание Инспектора с другой стороны.
— Ладно, — чуть хриплым голосом сдался Зак. — Помогите мне.
* *
По дороге в контору мытарей Дудочник крепко держал Зака за руку, а Инспектор шел с другого бока. Капюшон опустили так низко, что Зак почти ничего не видел и пару раз споткнулся, но Дудочник упорно тащил его за собой. На улицах стало более людно: в окне наверху женщина вытряхивала коврик, в дверях болтали трое солдат, которые встали навытяжку при виде Инспектора и Дудочника. У пекарни булочник выгружал бочки с мукой, и на темный плащ Зака осела белая пыль. Уму непостижимо: люди вокруг занимались обычными ежедневными делами, тогда как для меня приезд Зака будто остановил весь мир.
Когда мы проходили мимо обгоревшего здания, в котором содержались в баках, а потом утонули дети, я заметила, что костяшки пальцев Дудочника побелели — он сжимал руку Зака изо всех сил. Как бы больно это ни было, тот не издал ни звука.
В конторе мытарей Инспектор взмахом руки отпустил стражу и закрыл за нами двери в главный зал.
В обширном помещении я стояла не ближе к Заку, чем на улице, но отчего-то наше соседство под одной крышей, вдали от шумных солдат и деловитых горожан, ощущалось острее, слишком интимно. Я и так чересчур многое делила с Заком и не хотела вдобавок дышать с ним одним воздухом, находиться в одном замкнутом пространстве.
— Кто знает, что ты здесь? — потребовал ответа Дудочник.
— Никто, — сказал Зак и снял капюшон.
В последний раз мы виделись в Ковчеге, но там было довольно темно и я не подходила к брату близко. Теперь я смогла рассмотреть его изменившееся
Инспектор подошел к Заку поближе. Они были одного роста, но Инспектор выглядел массивнее и сильнее. Когда-то эти двое вместе заседали в Синедрионе, жили и работали в роскоши, какую мне и не вообразить. А теперь они враждебно смотрели друг на друга в почти голой комнате. Раньше здесь заседал главный мытарь, поэтому обстановка была более богатой, чем в любом другом месте города, населенного омегами, но последние месяцы наложили на помещение свои отпечатки. Одна стена обгорела во время битвы, разбитое окно не застеклили — просто забили досками. Настил на наружной веранде, где раньше горожане выстраивались в очередь, чтобы заплатить подати, разобрали на дрова в самые холодные дни зимы. В примыкающей комнате, где главный мытарь обедал, теперь пол был завален спальными мешками телохранителей Инспектора.
— Зря ты захотел сюда прийти, — сказал Заку Инспектор.
— Мне этого хочется не больше, чем тебе, — ответил Зак. — Думаешь, имея выбор, я выбрал бы вот это? — Он обвел руками обшарпанную комнату, и его плечи поникли. — Воительница теперь настроена против меня и пытается меня убить. — Он снова повернулся ко мне. — Ты слишком далеко зашла и слишком многое разрушила. Уничтожила базу данных. Предупредила островитян о нашем наступлении. Освободила Нью-Хобарт. Потом затопила Ковчег. Ты слишком далеко зашла, — повторил он, повышая голос, — и слишком многое разыскала. И теперь Воительница готова избавиться от тебя даже ценой моей смерти.
Подобный расчет ему, верно, хорошо знаком: Зак годами мысленно взвешивал ценность чужих жизней и принимал решения, кому пора умереть. А по какому праву? Но сейчас он выглядел взвинченным, а в его голосе прорезались нотки ярости и недоверия.
— Неужели тебе больше не к кому было обратиться? — спросила я. — У тебя ведь есть свои солдаты. Неужели они бы тебя не защитили?
— От Воительницы? — фыркнул он.
Я помнила ее, помнила, как высоко она держала голову, безразлично обводя нас взглядом. Как даже Зак беспрекословно выполнял все ее приказы.
— После захвата вами Нью-Хобарта Воительница все время пыталась меня оттеснить, — продолжил Зак. — Поначалу скрытно, но я быстро просек, куда ветер дует. Она договаривалась с советниками, заручаясь поддержкой большинства. Все чаще делала упор на угрозу, которую представляет для нас Сопротивление. И особенно ты. А потом ты затопила Ковчег, и я понял, что моя песенка спета. Шесть ночей назад за мною пришли — перед рассветом Воительница отправила своих солдат в мои покои. Но меня там уже не было — один источник меня предупредил. Несколькими часами ранее я выбрался через черный ход, но все равно мне пришлось схватиться с часовым, не желавшим меня пропускать. Он оказался одним из моих собственных солдат, но заявил, что получил приказ не выпускать меня из форта. Меня.