Корабль

Брандхорст Андреас

– Почему так долго?

Лицо Госамера было серьезным и угрожающим:

– Ребекка перенесла потрясение.

– Что? – выпалил шокированный Адам. – Могу ли я пойти к ней?

– Она об этом и просила, – ответил Госамер с нотками пренебрежения в голосе. – Она хочет тебя видеть.

Адам поспешил в центр обследования.

Она лежала в маленькой комнате в задней части здания. Ребекка побледнела, натянула одеяло до подбородка и смотрела на улицу через открытое окно.

«Возможно, – подумал Адам, – она наблюдает за орлом, который находится ближе к небу, чем она».

–

Какова вероятность, что это может случиться? – тихо спросила она, как только он присел на край кровати.

– Что именно? Что ты имеешь в виду?

– Мне отказали в бессмертии. Как и тебе два года назад.

– Но…

Адам пытался подобрать слова. Странно, он думал, что удивится сильнее, но за два часа ожидания начал догадываться.

– Насколько вероятно подобное? – Ее рука коснулась его руки. – Что мы оба не получим бессмертие?

Адам молчал:

«Барьера между нами больше не существует, – думал он. – Мы снова стали ближе».

Это была очень странная мысль, и ему стало стыдно.

– Посмотри сюда. – Ребекка подняла руку и показала ему пятна на тыльной стороне ладони. – Такие же, как были у тебя, правда?

– Да, – вспомнил Адам. – Такие же, как у меня.

Ребекка не плакала, она тряслась. Внутри нее бурлили гнев и разочарование. Адам сидел рядом и разговаривал с ней, пока тени от храмов становились длиннее. Он рассказывал о Юпитере и Сатурне и об их спутниках, Европе, Ганимеде, Энцеладе и Титане, о долгих ночах на Плутоне, о станциях и обсерваториях в поясе Койпера.

– Я был там, – сказал он со странной смесью гордости, радости и грусти. – Я видел кольца Сатурна, мерцающие в свете далекого Солнца. Я наблюдал, как на Титане идет дождь из метана, во время моей первой миссии в качестве Говорящего с Разумом. Находясь в фактотуме, я посещал даже спящие кометы в Облаке Оорта.

– Зачем ты мне это рассказываешь, Адам? – прошептала Ребекка, когда солнце исчезло за горами Гималайя.

– А еще я вместе с Бартоломеусом был на Марсе, – продолжал Адам. – Мы конечно не могли осмотреть катакомбы марсиан в нагорье Элизий, так как в них живет Супервайзер, но Бартоломеус показал мне остатки пирамид на Южном полюсе. Машины думают, что предки человека пришли оттуда, с Марса. А ты знала об этом? Возможно, мы вовсе не дети Земли, а дети Красной планеты. Вероятно, мы – потомки марсиан, обреченных на скитания после того, как их планета потеряла атмосферу и моря.

– Зачем ты мне все это рассказываешь? – с напором в голосе спросила Ребекка.

– Мы оба смертны, – сказал Адам, наблюдая, как на темнеющем небе появляются первые звезды. – Ты можешь стать Говорящей с Разумом. Мы можем оставаться вместе и летать к звездам. Никто на земле не увидит того, что будем видеть мы.

Ребекка вздохнула:

– Я мечтала о вечности, а не о звездах.

Чтобы отойти от шока, Ребекке понадобился целый год. До тридцатилетия она воспринимала дни рождения как что-то само собой разумеющееся, а теперь отдалялась от мира бессмертных с каждым прожитым днем, с каждым годом. Адам понимал, что она чувствовала, ведь сам прошел через это. Он приходил к Ребекке настолько часто, насколько

позволяли его тренировки. И ей стало лучше, она перестала отчаиваться, ведь каждый день этой драгоценной, пусть и ограниченной, жизни они проводили вместе.

Однажды летней ясной ночью они плавали по лагуне недалеко от Нухука и смотрели на то, как по небу бродит полная луна.

– Я тоже там был, – сказал Адам. – На оборотной стороне луны, в старой обсерватории, которую люди построили еще до Великого Потопа.

– Зачем? – спросила Ребекка. Новая смертная Ребекка.

Она уже не так часто смеялась, стала более задумчивой, иногда погружаясь настолько глубоко, что уже не замечала внешнего мира.

– Зачем я там был?

– Нет. Зачем люди до Великого Потопа построили обсерваторию на обратной стороне Луны? Не лучше ли было использовать все имеющиеся ресурсы для предотвращения климатической катастрофы на Земле?

– Думаю, было уже слишком поздно. Они построили обсерваторию, чтобы поддерживать связь с другими планетами, где есть жизнь. Они нашли десятки и сотни таких планет, на разном расстоянии от Земли.

– Но это ведь не были разумные формы жизни, правда? – спросила Ребекка. – Ты мне об этом рассказывал.

– Ни одной высокоразвитой цивилизации, – ответил Адам. Он был удивлен и рад тому, что Ребекка этим заинтересовалась. – Это головоломка. Единственная разумная цивилизация Млечного Пути исчезла около миллиона лет назад.

– Что с ней случилось? – Ребекка посмотрела в небо, и Адам надеялся, что там она видела то же, что и он: бесконечные приключения.

– Этого никто не знает, – он указал на луну. – Старая обсерватория. Возможно, там люди искали замену Земле, новую родину. Бартоломеус говорил мне, что они хотели отправить в космос обитаемые корабли.

– Но этого не произошло?

– Нет. Потому что начался Великий Потоп.

Некоторое время они молчали, наблюдая за светящимися точками, которые перемещались между звездами. Это были летевшие низко над орбитой зонды и орбитальные станции.

– Мы действительно прилетели с Марса?

– Кто знает! – ответил Адам. – Может, изначально жизнь зародилась на Красной планете и оттуда попала на Землю. А возможно и нет. Вспомни теорию панспермии. Согласно ей, жизнь – межзвездное семя, появляющееся в каждой недавно возникшей солнечной системе.

Но Ребекка, казалось, не слышала его последних слов.

– Вероятно, мы марсиане, – сказала она. – По крайней мере я чувствую себя марсианкой, Адам.

– Что? – Он посмотрел на нее. Лицо Ребекки в лунном свете было бледным, а огненно-рыжие волосы – темными.

– Такое ощущение, что я больше не дочь своего отца. У Госамера не хватает на меня времени. Он говорит, что работа в Высокой Сотне захватывает его целиком.

Адам все понял:

– Последний раз я видел своих родителей полтора года назад. – Ребекка молчала, и он продолжал: – Не отвергай их, Ребекка. Они были и остаются нашими родителями. Но они бессмертны, а нас через шестьдесят, семьдесят, восемьдесят лет ожидает смерть. Ну или, если повезет, через сто. Что такое сто лет для бессмертных?