Корабли Санди
Шрифт:
Александр Кириллович Рыбаков жил на Корабельной стороне за морзаводом, в небольшом - три окна на улицу, четыре во двор - доме из желтого ноздреватого камня. При доме был чистенький, усыпанный гравием дворик и сад, в котором росли акации, миндаль, шелковицы, вишни и виноград. Нелегко было вырастить эти деревья. Сначала надо было выдолбить в скалистой земле яму, насыпать в нее землю, привезенную издалека, а уж потом посадить дерево. Александру Кирилловичу не раз предлагали квартиру в новом доме, но он категорически отказывался, опасаясь, что он там "задохнется".
Во
Ребята застали его во дворе; он красил крыльцо в зеленый цвет. Старый судостроитель весело удивился ребятам, настороженно оглядел Баблака, не внушающего своим видом особого доверия (наложила жизнь свое клеймо). Пригласил в дом.
– Посидим и здесь, на солнышке!
– буркнул Иван и сел на скамейке, благо ее не успели покрасить.
– Дедушка, мне нужно с тобой поговорить!
– решительно объявил Санди и потянул деда за рукав чиненого-перечиненого кителя, в котором он всегда работал во дворе и в саду.
Пока те двое ожидали во дворе, понимая, для чего Санди надо говорить наедине, он рассказал дедушке всю историю Баблака. В особенности то, что на него произвело впечатление,- про фильм "Баллада о солдате".
– Понимаешь, дедушка, он решил навсегда порвать с преступным миром, а его не принимают на работу. Один посылает к другому. И не отказывают, и не берут. Что же человеку делать? Это его родной город. Иван - сын Героя Советского Союза.
– Какого еще героя?
– Черноморского флота. Может, я плохо понял... Иван никому об этом не расскажет. Стесняется. Не хочет память отца позорить. Ты, наверно, слышал про его отца - Иван Баблак?
– Что ты плетешь, Санька? Ты знаешь, кто такой Иван Баблак? Про него легенды слагали. Памятник ему и его товарищам стоит. Знаю я человека, который его именем карьеру себе сделал. Доберусь я до него. Впрочем, тебе этого не понять - мал еще! Баблака у нас все знают. Так этот сучий сын брешет, что он его родной сын? Может, он сын лейтенанта Шмидта?
– Он не брешет, дедушка. Наоборот, скрывает от всех. Только Ермаку сказал. Ночью. Не велел никому говорить. Ему стыдно, понимаешь?
– Тьфу ты, какая оказия! Но ведь он тогда племянник нашего... Не мог же он пойти на такое: сказать, что мальчишка умер? Все думали, что мальчик умер в детдоме.
– Не умер. Он писал своему дяде из детдома. И воспитательница писала. Но тот не откликнулся.
– Это на него похоже.
– Иван убегал из детдома к этому дяде. Но тот на. третий день отправил его обратно. Это ведь все можно проверить.
– Да, можно. Тащи их сюда!
Александр Кириллович рысцой выбежал во двор и властно позвал нежданных гостей в дом. Он провел их в "зал" - лучшую комнату в доме, где стоял телевизор. Два окна были распахнуты настежь. В палисаднике перед окнами цвел миндаль, омытый ночью дождем.
Иван сел на стул возле двери, нагнув голову и облокотившись на колени. Он был в своем
Ермак и Санди сели на подоконник и затаили дыхание, боясь проронить хоть слово.
– Слышал твою историю,- начал без подходов Александр Кириллович, присаживаясь возле парня.- Одного не понял: чей ты, говоришь, сын?
Баблак густо покраснел. Он растерялся и не знал что сказать. Стыдно ему было... Санди правильно понял, почему он скрывал это от всех. Только и сказал, что малым ребятам. Он никак не ожидал, что Санди запомнит и скажет парторгу именно об этом.
– Не все равно, чей я сын!
– пробормотал он.
– Я ведь знал Ивана Баблака. Неужто твой отец?
– Вы знали отца?!
– ахнул Иван.
Захолодевшие его глаза потеплели. Разволновался он отчаянно. Смешно и трогательно было смотреть на этого несуразного, грубого парня, испытывающего чувства, к которым он явно не привык.
– Расскажи, что ты помнишь об отце. Кто из родственников жив сейчас?
Иван с напряжением пошевелил пальцами.
– Я подумал, что вы мне расскажете об отце!
– сказал он с разочарованием и горечью.- Вы, правда, знали отца?
– Знал. И потому, что знал, не хочу ошибаться и сыграть дурака.Александр Кириллович посмотрел на Ивана и вдруг изменил тон: - Сходим сегодня на его могилу. Сведу тебя к человеку, который был с ним в час его подвига и в час его гибели.
Иван неожиданно покраснел, даже его бычья шея. Его всего бросило в жар. Машинально расстегнул он ворот рубахи. В следующий момент крепко взял себя в руки, став почти спокойным.
– Биографию рассказывать?
– Рассказывай биографию.
– Отец был матрос. Брат его - они погодки были - инженер, кораблестроитель, а мой отец матрос... Мечтал тоже учиться, да не пришлось. В войну на сторожевом катере служил. Война началась, я совсем малый был, однако помню все. Как бомбили. Как днем при солнце темно было. Мать работала в порту. Крановщицей. Не успели мы с ней вовремя эвакуироваться. Погибла она... На рытье укреплений. Меня потом сумели переслать ночью самолетом. Определили в детдом на Волге. После войны я убежал из детдома. Хотелось дядю найти, Родиона Евграфовича. Он тогда уже вернулся с Урала, где был во время войны. Нашел. Не очень он мне обрадовался. Жена его и то лучше отнеслась. Через три дня он отправил меня обратно в детдом, пригрозив на случай, если еще сбегу, милицией. Вы что, волнуетесь будто?
– Продолжай!
– коротко приказал Рыбаков.
Жилы на его висках вздулись. Невольно он сжимал кулаки. Сангвиник он был чистейший - вспыльчив, порывист, горяч. Но давно научился себя сдерживать. И сейчас сдержал. Знал он больше всех о Родионе Баблаке, но даже он не предполагал, что тот способен на такую подлость: сказать, что мальчик умер. Боялся общественного мнения! И предоставил мальчишке жить как хочет.
– Вернулся я в детдом не солоно хлебавши,- продолжал ровным голосом Иван.