Корабли Санди

Мухина-Петринская Валентина Михайловна

– В дружинниках, слышал, ходишь? В милиции тебя частенько видят. Шефство взял над пацанами. Не собираешься ли поступить в угрозыск?

– Собираюсь.

– Вот оно что...- протянул Жора.- Папаша, значит, в колонии гниет, а сынок продался угрозыску? Ты с детства был идейный. И в кого только удался такой? Значит, подрос...

Ермак промолчал. Девчонки доканчивали пирожное. Гришка сидел ни жив ни мертв.

– Прощайте,- сказал Ермак, поднимаясь.- В угрозыске я буду работать временно... А как только последний вор поступит на работу, я

уйду обратно на наш морзавод. Мне там нравится. Вот так, дядя Жора.

Принесли минеральную воду. Ермак расплатился, но пить никто не стал.

– Еще свидимся... рано прощаться,- прошипел Великолепный.- Мы таких идейных видели. Пока не споткнутся. А потом самые заядлые из них получаются. Почище нас.

Он еще что-то добавил, но я не понял. Должно быть, на своем жаргоне.

– Что он хотел сказать?
– полюбопытствовал я, когда мы вышли на улицу.

– Я и сам не понял,- устало ответил Ермак. Гришка облегченно вздохнул всей грудью.

– Спасибо, Ермак! Спасибо, Санди!
– сказал он благодарно.

До чего же свежий воздух был на улице, как радостно пахло морем! В бухте зажигались мачтовые огни на кораблях.

Глава девятнадцатая

ТРУДНЫЕ ДНИ

Этот проклятый сон снился мне всю ночь. Я просыпался, пил воду, засыпал и снова видел во сне Ермака. Ему грозила какая-то беда, а я никак не мог его найти. Я стоял на горе и смотрел вниз на город. Где-то там был Ермак. Вдруг все рушилось - пыль, туман, грохот. Туман рассеивался. Над развалинами ярко светило солнце. Я бежал вниз, задыхаясь, спеша. Надо откопать Ермака, пока еще не поздно.

Кто-то стучал в дверь настойчиво, испуганно. Это Ермак, за ним гонятся. Надо скорее отпереть, а я никак не могу проснуться.

...В дверь действительно стучали. Я вскочил с постели весь в поту, с сильно бьющимся сердцем. Как был, в трусах, бросился отпирать. Но мама уже отперла. И свет включила. Это был не Ермак, а его сестра. Захлебываясь от слез, Ата бросилась к маме:

– Тетя Вика! Ермак... Ермака...

– Его убили?
– закричал я.

Ата дико посмотрела на нас. Мама тихонько вскрикнула и прижала ее голову к себе. Потом мама рассказывала, что такое лицо она видела у Аты после операции, когда она еще не научилась пользоваться зрением. Вышел отец, наскоро одевшись. Спросил, что случилось. Ата не то что успокоилась, но взяла себя в руки: при моем отце она всегда как-то подтягивалась (я тоже).

– Ермака забрали!
– сказала она в отчаянии.- Пришли из милиции и забрали.

– Что за ерунда!
– воскликнул отец.

Всю мою жизнь я буду ему благодарен за это невольное восклицание. То же, наверное, почувствовала и Ата.

– Был обыск...- добавила она растерянно.

– Час от часу не легче,- буркнул отец.

– Ермак ни в чем не виноват, ведь я его знаю!
– воскликнула Ата.

– Разумеется! Мы тоже его знаем,- расстроенно подтвердила мама.

– Тетя Вика! Андрей Николаевич... На чердаке нашли какие-то вещи... и нож!

– Мало

ли кто мог их туда подложить,- успокоил ее отец.- -Не волнуйся. Разберутся и выпустят.

Отец пошел на кухню и поставил на плиту чайник. Было четыре часа утра. Спать мы, конечно, не могли. Сидели за столом, пили крепкий чай и советовались, что предпринять.

Я еще раз подробно рассказал, как мы ходили возвращать Гришкин долг и об угрозе Великолепного.

– Тебе нужно все это рассказать прокурору, - решил отец.- Черт знает что! Дает санкцию на арест, не разобравшись, в чем дело!

Ата несколько успокоилась, и мама даже уговорила ее поспать. Она легла на моей постели. А мы с отцом отправились на работу.

– Ты немного поработай,- сказал мне отец.- Как только я дозвонюсь в милицию и узнаю, в чем дело, я сам зайду к вам. Ты непременно должен рассказать где следует об этой угрозе. Пойдете вместе с Кочетовым.

Но Гришки на месте не оказалось. Я рассказал остальным членам бригады о случившемся. Все так и ахнули. Они окружили меня и вне себя стали доказывать, что Ермак не мог совершить преступления. Как будто надо было это доказывать мне! Иван был просто убит.

– Если разобраться...- начал он и умолк. Он-то не сомневался, кто это подстроил.

Надо было начинать работу. Мы и так уже запоздали минут на десять.

– Где же Гришка?
– удивился бригадир.- Заболел, что ли?

В это время подошел Ерофеич.

– Гришку-то вашего забрали, - сказал он не без ехидства.- Я сразу тогда понял, что шпана... Мать убивается сильно. Говорит, дружки довели!

Ерофеич закончил свои разглагольствования и ушел, а мы скрепя сердце приступили к работе.

– Не расстраивайся, Санди,- шепнула мне Римма.-Будем бороться за Ермака и... Гришку.

Насчет Гришки она сказала как-то неуверенно.

– Как выручить Ермака?
– то и дело восклицал Шура Герасимов.

Время тянулось бесконечно. Не до работы мне было. До обеда сделали совсем мало.

– Иди узнавай насчет Ермака, - сказал Иван.
– Обойдемся сегодня без тебя.- Он был особенно удручен - больше всех, если не считать меня.

Я пошел в кабинет начальника цеха. Отец как раз говорил по телефону насчет Ермака. Лицо его посерело и как-то даже осунулось. Похоже, у него начинался приступ. Он ведь тоже за эти годы привык к Ермаку и полюбил его.

– Плохо дело, Санди,- сказал он, повесив трубку.- Кочетова ведь тоже забрали... Их обвиняют в ограблении квартиры...

– Черт знает что такое!
– возмутился я.

С досады и от жалости к Ермаку мне хотелось плакать. Был бы года на два моложе - заревел бы.

– Найдены отпечатки их пальцев. Кроме того, оба опознаны потерпевшей. Подробности мне не сообщили. Что же будем делать?

– Папа, я должен рассказать все, что знаю о Великолепном. Я пойду, ладно? А насчет всяких опознаний и отпечатков... Если бы весь город свидетельствовал против Ермака, и то бы я не поверил! Ведь я его знаю!