Корабли времени
Шрифт:
Посреди поляны стояли все те же джаггернауты, которые мне приходилось видеть и в 1873-м, и в 1938-м. Четыре зверя застыли, образуя квадрат шириной сто футов, замерев и раззявив амбразуры, точно пасти. Противоминные цепи праздно свисали с лебедок на передней части корпуса и крапчатые черно-зеленые бока машин были облеплены гуано и палой листвой. Здесь было много иных, незнакомых мне машин и материалов. В том числе и броневики на колесах, и небольшие подвижные артиллерийские пушечки.
Как объяснил Гибсон, для 1944-го это был обычный состав экспедиции в прошлое. В одиночку джаггернауты больше не посылали. Слишком велик риск.
Всюду
Мы зашли в пространство между четырьмя джаггернаутами, как в своеобразную железную бронированную крепость. В центре высился белый флагшток: на нем вверху развевался флаг Соединенного Королевства. Вокруг строевой площадки с размеченными бечевкой полосами были натянуты палатки. Гибсон пригласил нас в шезлонги, расставленные перед самой большой из них.
Внезапно меня посетила странная мысль: как же они так вовремя прибыли? Ведь еще минута — и неизвестно, что бы случилось с морлоком — и, быть может, со мной. А что, если они знали уже, ЧТО случилось? Быть может, я нужен им для какой-то цели, мне пока не ведомой.
Солдат — худой, бледный и, очевидно, с трудом переносящий жару, вылез из одного из джаггернаутов. Очевидно, это был один из денщиков Гибсона, потому что тот отправил его за прохладительными напитками.
Тем временем вокруг нас шла безостановочная работа по установке лагеря. Надо сказать, любая работа военных производит впечатление чего-то беспрерывного и бесконечного. Большинство солдат были в коротких рубашках и шортах цвета хаки и сандалиях, с панамами защитного цвета на голове или широкополыми (австралийскими, как сказал Гибсон) шляпами. На шляпах и гимнастерках были нашивки — знаки различия. Они носили кожаные патронташи с ручным оружием, плетеные подсумки и тому подобную амуницию. На всех до единого были тяжелые эполеты, которые я с таким облегчением оставил в 1938 году. В такой жаре и духоте им было явно не по себе.
Я заметил одного военного парня в сером балахоне с головы до пят — на нем были толстые очки с визорным устройством. Он возился у распахнутого капота одного из джаггернаутов. Представляю, как он там погибал от жары. Гибсон объяснил, что это асбестовая ткань, защищающая от огня и излучения.
Далеко не все военнослужащие были мужского пола — это странное явление двадцатого века заметно проявлялось и здесь. Нет, не подумайте, я не против женщин в армии, они даже вносят некий уют и вызывают более джентльменские отношения среди мужчин, но уж больно самоуверенный вид у них был при этом. Думаю, около двух пятых персонала составляли дамы. Причем многие из них с достоинством носили отметы войны: шрамы и ожоги, протезы — у некоторых недоставало пальцев. С горечью я отметил, что Европа продолжает вырождаться — в том смысле, что мужского населения уже недостает для затянувшейся войны.
Гибсон сбросил ботинки и стал растирать затекшие ноги, виновато улыбаясь. Нево потягивал из чашки воду со льдом, а нам с Гибсоном денщик подал традиционный английский чай к завтраку — и это здесь, в палеоцене! Все-таки есть преимущества службы в армии — военные умудряются устроиться в любых условиях.
— Это уже не экспедиционный лагерь, а целая колония поселенцев, — заметил я Гибсону.
— Солдатам надо чем-то заняться, — уклончиво отвечал он, пригубив чай. — Но вы, полагаю, уже заметили, что здесь не все военные.
— Нет, — честно сказал я.
— Дело в том, что большинство, конечно,
— ВВС?
— Королевских Военно-Воздушных Сил. Те, что в сером — обслуживают джаггернауты. Да, Стаббинс? — не нам же заниматься бескрылыми черепахами?
Проходивший мимо Стаббинс — парень с открытым улыбчивым лицом, очевидно, был польщен вниманием командира. Хотя и на голову выше приземистого Гибсона, он с явным уважением относился к нему. В поведении молодого подполковника были явные задатки природного лидера.
— Мы здесь торчим уже неделю, — сказал Гибсон. — Удивительно, как мы не обнаружили вас раньше.
А вдруг это просто ход? Может быть, им надо во что бы то ни стало выманить меня отсюда. Но я и так был благодарен мистеру подполковнику и его солдатам: не за спасение от дикарской жизни — так хотя бы за чашку чая, которой уже не чаял выпить в своей жизни.
— Мы не ждали гостей, — сухо сказал я. Поэтому не разводили сигнальных огней и не вывешивали британских флагов.
Он усмехнулся и подмигнул.
— Первые пару дней у нас была прорва работы. Конечно, башковитые головы из Директория Хроно-Перемещений разработали план заранее, и мы взяли необходимый инструмент, зная, с чем придется столкнуться. Даже не верится, что старушка Англия когда-то терпела такую жару.
— Это еще пока не Англия, — заметил я.
— По мне хоть Африка. Поэтому мы заранее предусмотрели все — от утепленных шинелей до бомбейских шароваров. Мы не были уверены, что попадем именно в тропики — тем более, здесь — ведь стартовали из самого центра Лондона. К сожалению, после той бомбардировки трудно было выяснить точное место вашего старта — почти все, кто занимался разработкой той машины — а это держалось в строгом секрете — погибли.
— А как же… — я не сразу вспомнил фамилию — до того был уже далек от всего этого, как будто из другой жизни, — как же Уоллис?
Гибсон покачал головой:
— Не знаю такого.
Да, прощай будущее. Вот оно — снова стало прошлым. Я лишился Моисея, потерял Филби, навсегда расстался с Геделем и Уоллисом. Сплошные потери. Сегодня утром я чуть было не потерял Нево — и, может быть, самого себя.
— Так вот, — продолжал рассказывать подполковник, — сначала мы шли через ледники, и даже стали притормаживать — что-то там случилось с механикой времяперемещений — я в этом не разбираюсь, на то есть джаггернаутчики — а потом засели во льдах, и, думаю, выбирались из них месяц. Спас нас только ядерный реактор и теплые зимние шинели. Представляете, какая дикость — целый месяц видеть перед собой только глыбы льда. Я уж чуть было не принял решение остановиться и разбить ломами ледяную стену, чтобы посмотреть, что там происходит.
— Оледенение, — машинально заметил я.
— Ну, да, оледенение. Но мы же не представляли, сколько в нем торчать — ведь все это теоретические научные догадки — ни один из этих ученых — кроме вас, — моментально поправился он с легким поклоном, — не видел прошлого Земли. Не зная точно пункт вашего назначения — как бы мы могли вычислить вас?
А вот это уже интересно. Откуда, в самом деле, они могли узнать, в каком веке и в каком периоде, эпохе я нахожусь. Ведь это сотни миллионов лет, и даже остановившись в одном из годов на несколько минут, вечности не хватит, чтобы отыскать меня! Тем более, если бы машина не разбилась, и я продолжал путешествовать по времени взад и вперед — искать меня им как иголку в стоге сена!