Коричневые башмаки с набережной Вольтера
Шрифт:
– Я тебя понимаю, потому что мы с тобой похожи. Если ты еще не догадался, у меня тоже есть свой тайный сад. Я сочиняю сказки. А Таша их иллюстрирует. Я хочу, чтобы мои сказки напечатали, хочу признания.
– Ты же всегда говорила, что тебя не вдохновляют книжки! А теперь сама пишешь? Ты разрешишь мне прочесть? И полюбоваться работой жены?
– Разрешу непременно. Только попозже, когда буду уверена в себе. Твое мнение для меня много значит.
– А мнение Жозефа?
– Боюсь, он меня не одобрит.
– Потому что сам писатель? Ты ошибаешься, он будет тобой гордиться!
Принесли
– Я бы хотела другой жизни, устала чувствовать себя только матерью семейства. Мы с Жозефом больше никуда не ходим вместе…
– И не путешествуете, – кивнул Виктор. – У меня есть идея: почему бы вам не отправиться на несколько дней в Лондон? Тебе будет приятно пройтись по знакомым местам, а Жозеф будет счастлив побывать в городе Шерлока Холмса. Мы с Таша и Кэндзи подарим вам второй медовый месяц.
Айрис захлопала в ладоши от радости, но вдруг нахмурилась:
– А как же дети? Кто ими займется?
– Ну конечно же Эфросинья!
В торговом зале «Эльзевира» было тесно: помимо Виктора, Жозефа и Кэндзи, здесь обретались Рафаэлла де Гувелин с собачьей сворой, Матильда де Флавиньоль, месье Мандоль и герцог де Фриуль, пришедший, чтобы в очередной раз попытаться продать свои книги. Вымокшая под дождем одежда посетителей насыщала влагой прогретый камином воздух. Звякнул колокольчик, и на пороге предстал Альфонс Баллю в элегантном полосатом костюме. Входить он не спешил, предоставив дамам время полюбоваться им в обновке. Этим тотчас воспользовалось ненастье: в лавку ворвался порыв холодного ветра.
– Немедленно закройте дверь, мы все простудимся! – возопила Матильда де Флавиньоль.
– Всех приветствую! Что сегодня творилось в Бурбонском дворце, вы не поверите! У меня там знакомый судебный распорядитель есть, он такое рассказал! Во время обсуждения дела Дрейфуса один депутат из правых начал выкрикивать оскорбления в адрес Жореса, выступавшего с трибуны, и получил затрещину от своего коллеги из левых. А в следующий миг – глядь! – господа вцепились друг другу в волосы, как базарные бабы! Депутат из правых совсем озверел, бросился на трибуну, навешал тумаков самому Жоресу и дал деру! Хотел бы я при этом присутствовать!
– Неслыханное безобразие! – возмутился герцог де Фриуль.
Кэндзи недружелюбно уставился на него:
– Ваше присутствие здесь удивляет меня, господин герцог. Известна ли вам причина, по которой ваша родственница мадам де Салиньяк лишила нас половины клиентуры?
– Мне нет никакого дела до общественно-политических взглядов графини и ее присных с улицы Барбэ-де-Жуи, – надменно отозвался де Фриуль. – Я уже давно не хаживал на вечера в гостиной мадам де Бри-Реовиль – там можно сдохнуть со скуки. И в лагерь сторонников Дрейфуса я записался только для того, чтобы досадить ее муженьку-полковнику. Репутация моя от этого, конечно, пострадает, да и бог с ней, с репутацией, ибо свобода – сокровище, достойное любых жертв. Собственно, я пришел предложить вам несколько прекрасных ин-октаво, не соблаговолите ли взглянуть?..
Вдруг по торговому залу распространилось зловоние. Потянув носом, месье Мандоль поддернул брючины, чтобы осмотреть подошвы своих
Пока все отодвигались подальше друг от друга, обмахивались всем, что под руку попало, и зажимали нос, источник перемен в атмосфере явил себя взорам в образе неряшливо одетого букиниста, источавшего кошмарный запах чеснока и перегара.
Все, кто до этого считал себя виновным, немедленно успокоились и объединились в дружном порыве негодования против ароматического агрессора. Не обращая ни малейшего внимания на гневные взгляды, Вонючка тем временем, откашлявшись и отряхнув одежду, словно для пущего благоухания, мило улыбнулся Альфонсу Баллю, который, вывалившись из подсобки, оттеснил его от прилавка.
– Дражайший Альфонс, сдается мне, в этот час вы должны быть на работе в духовном ведомстве, – обронил Виктор.
– Кузина у меня занемогла, спешу на помощь.
– Мадам Баллю – спартанская женщина, она исполняет свои служебные обязанности с неслыханным рвением в болезни и в здравии. Но всякий раз, когда я встречаю вас в нашем квартале, вы говорите мне, что она прикована к постели.
– Вы еще расследование на эту тему устройте, месье Легри.
– Я всего лишь констатирую факт. Кстати, в нынешней потасовке депутатов, о которой вы поведали, нет ничего смешного. Боюсь, как бы это не стало эпидемией – во Франции идеи заразны.
Матильда де Флавиньоль решилась вмешаться в разговор, чтобы не упустить случай блеснуть умом перед книготорговцем, в которого она была втайне влюблена. Впрочем, ее могучая грудь, обтянутая блузкой из шотландского шелка, привлекала больше внимания со стороны Альфонса Баллю, нежели Виктора.
– Я разделяю вашу точку зрения, месье Легри. Водевильную сценку в нашей палате депутатов можно уподобить драме, которая сейчас разыгрывается в Неаполе. – Матильда понизила голос: – Там свирепствует недуг, окрещенный «белой смертью», его причины – малокровие, недоедание и… отсутствие гигиены. – Она недобро покосилась на Вонючку.
Тот невозмутимо развязывал бечевку на книжице, только что извлеченной из кармана.
– Вы тоже пользуетесь красной бечевкой! – вырвалось у Виктора.
– Красной, коричневой, желтой, зеленой – мне без разницы. Главное, чтобы зеваки, которые ничего не покупают, не трепали мои книжки.
– Это очень разумно, – одобрил Виктор. – А не подскажете, где такую бечевку раздобыть?
– Купите у Амадея – это уличный торговец канцелярией, поклонник моды времен то ли Карла Десятого, то ли Людовика Восемнадцатого. У меня, знаете ли, с датами и эпохами не очень…