Коридор до Рождества
Шрифт:
– Поехали домой, господин Боксон.
– старший инспектор убрал бинокль в футляр.
– Если вы кому-то здесь интересны, то он вас уже увидел. Простите, что пришлось отнять у вас столько времени...
– Если мной интересуются, то меня увидели... Недурственно! Вы лично будете охранять меня?
– невозмутимо осведомился Боксон.
– Нет, но пара моих парней всегда будет неподалеку. Сегодня вам предстоит встреча с сестрой господина Трэйтола, не ругайте, пожалуйста, местных полицейских слишком громко...
Глава третья. Брюссельский поворот.
1
Аделина Линс Трэйтол к своему двадцать второму дню рождения имела два исключения из двух университетов, два замужества и два последующих развода. Все остальное тоже было по двое: два брата, два аборта, две автомобильных аварии, два ареста за употребление наркотиков. Два раза она решительно меняла жизнь: первый раз уехала в Калифорнию
Мир лежал перед Аделиной Линс Трэйтол в такой вызывающей позе, что не воспользоваться этим было бы попросту грешно. И она воспользовалась - вышла замуж во второй раз. Второй избранник был молод, гетеросексуален, отчаянно нагл и зарабатывал на жизнь игрой на электрогитаре в прокуренном и грязном ночном клубе на Пятой авеню. Брак зарегистрировали в Лас-Вегасе, куда на несколько часов слетали из Нью-Йорка. Через две недели новый муж заразил Аделину гонореей и, вернувшись от врача, Аделина увидела супруга в жарких объятиях пожилой афро-американки. Это зрелище настолько повлияло на рассудок несчастной новобрачной, что она в тот же день приобрела первую порцию кокаина - от героина её спас страх перед внутривенными инъекциями. День вообще оказался неудачным - вечером она угодила в облаву, имела неосторожность бурно протестовать и беззастенчиво требовать соблюдения каких-то там гражданских прав, так что отпечатки её пальцев навечно попали в каталог нью-йоркской полиции. Второй развод стоил гораздо дороже первого - отвергнутый супруг пытался шантажировать семью вирджинских плантаторов оглаской всех подробностей в газетах штата, и тогда в дело опять вступил старший брат Эдвард. Он переговорил с некоторыми своими приятелями из Йельского университета, и неразумный шантажист, получивший некоторую сумму на лечение многочисленных переломов (его били бейсбольными битами), исчез в бездонно-бесконечном лабиринте острова Манхэттэн.
Чтобы смягчить переживания, Аделина предприняла двухгодичное путешествие по Европе. Лондон ей показался дорогим и скучным, особенно её ошарашило несовершенство английских водопроводных устройств - отсутствовал смеситель, холодная и горячая вода текли из отдельных кранов. В Париже было весело, там она познакомилась с революционными интеллектуалами, но их бесконечно-бредовые рассуждения о развитии общественного сознания наскучили ей ещё раньше, чем завывания спившихся молодых живописцев о новых формах в изобразительном искусстве. В парижской богеме рекомендовалось быть личностью - или быть никем. Личность из Аделины не получилась - её не воспринимали иначе, чем очередную тупую, но богатую американку, которой непременно следовало продать какую-нибудь срочно намалеванную мазню под видом внезапно обнаруженного шедевра. А на Лазурном берегу Аделину буквально осаждали десятки профессиональных любовников. Одна пожилая соотечественница (её покойный супруг владел лесоразработками в штате Монтана) посоветовала Аделине поскорее сделать выбор, а то отвергнутые французские мужчины уступят свое место французским женщинам - лесбийская любовь в том сезоне была необычайно развита, в моду как раз вошли испанки - они умели любить страстно, беззаветно и недорого, и почти неподдельно страдали от ревности. Аделина послушала мудрый совет и на пляже выбрала себе юношу по имени Франсуа. Мальчик оказался весьма старательным,
Вернувшись в Штаты, Аделина опять какое-то время бездельничала в имении родителей, а потом вновь поступила в университет, начала изучать историю искусств в университете Ричмонда. Впоследствии она предполагала стать хозяйкой картинной галереи.
Поступившее из Франции известие о тяжелом ранении брата Эдварда пробудили в ней невероятные запасы энергии. Одномоментно был решен вопрос о необходимости поездки, и уже через сорок восемь часов после получения телеграммы Аделина Трэйтол вошла в вестибюль больницы. Ещё через полторы минуты она устроила скандал у закрытых дверей палаты. Вышедший из своего кабинета доктор Гальпен приказал ей молчать и попросил медсестру позвонить в отель господину Боксону. Боксон прибыл через двадцать минут.
Аделина Трэйтол с демонстративной оскорбленностью на лице сидела на диванчике для посетителей и хрустела пальцами.
– Вы уверены, что эти звуки производят на вас успокаивающее воздействие? спросил приблизившийся Боксон.
– Кто вы такой?
– Аделина посмотрела на него недоуменно-презрительным взглядом.
– Чарльз Спенсер Боксон. Я привез вашего брата в больницу.
– Видимо, я должна вас поблагодарить? Я вам благодарна!
– Не стоит благодарности, мисс Трэйтол! Ваш брат спас мне жизнь, удачно развернув машину, и вы мне ничем не обязаны...
– Отлично, не терплю быть обязанной кому-либо! И что же дальше? выражение её лица не изменилось.
– Полагаю, вам следует решить вопрос об ужине и ночлеге. Здесь есть неплохой отель - маленький, но с приличным рестораном. Для иностранцев в баре держат пару бутылок настоящего ирландского виски. В некоторых номерах имеется ванна, паровое отопление, и для особо привередливых постояльцев в комплект постельного белья входит второе одеяло. За дополнительную плату в номере будет стоять ваза со свежими цветами - хозяин отеля, господин Макари, увлекается оранжерейным цветоводством...
– Вы получили от него подряд на рекламные работы?
– перебила Боксона американка.
– Нет, но кроме меня, вы не найдете здесь человека, говорящего по-английски без акцента. Хотя ваш французский, признаться, недурен, - когда вы требовали открыть дверь в палату интенсивной терапии, весь городок наслаждался мелодичностью вашего вирджинского диалекта...
Аделина недовольно фыркнула, но на Боксона уже смотрела с интересом. Он продолжал:
– Францию называют старшей дочерью католической церкви, и здесь весьма жизненным является принцип: в чужой монастырь не ходят со своим уставом. Здесь свои порядки и не нам их менять. Поэтому рекомендую подчиниться действующим правилам, которые, кстати, не так уж и плохи... Позвольте мне донести вашу сумку до отеля...
Через час они ужинали в ресторане; Боксон рассказывал мисс Трэйтол подробности дорожного происшествия; врал безбожно; она слушала с выражение снисходительной скуки на лице; понимала, что правду она все равно не узнает, и потому превосходный жареный цыпленок под ягодным соусом был ей более интересен, чем вся общенациональная сводка французской криминальной полиции за прошедшую неделю.
– Скажите, Боксон, - спросила Аделина, отодвигая от себя опустошенную тарелку и доставая сигарету, - каким образом я могу перевезти Эдварда в Париж?
– Это несложно организовать, - ответил Боксон, учтиво щелкнув невероятно исцарапанной зажигалкой "Зиппо", - существуют специальные фирмы по транспортировке лежачих больных, но есть ли смысл тревожить тяжелораненого? Пуля сорок пятого калибра после проникновения в полость человеческого тела начинает вибрировать и наносит страшные повреждения внутренним органам, и если рана недостаточно зажила, имеется реальная опасность осложнения. Тем более, что у Эдварда серьезно травмировано легкое, врачи опасаются пневмонии... Я бы на стал его вывозить из этой больницы, как минимум, ещё недели две...