Коридор
Шрифт:
Справляться со стихийной магией он не умел, что и неудивительно, — кто бы его учил? Но куда хуже было другое. Живя у маглов, Гарри привык, что никому не нужен и почти все время проводит в чулане. Теперь же, дорвавшись до всеобщего внимания и большого пространства, он первое время словно с ума сходил. Если днем все было более-менее, то ближе к вечеру он превращался в обезьяну. Мог носиться часами, ломая все, что попадалось под руку, смеялся бессмысленно и истерично, выводил из себя Динки и пса и, казалось, просто не слышал ни уговоров, ни попыток отвлечь. Заканчивалось тем, что кто-нибудь из нас запускал в него петрификус и относил в постель.
Со
Была какая-то злая ирония в том, что именно этого ребенка, который по интеллекту недалеко ушел от тролля, я когда-то считал новым воплощением Лорда. Какая наивность! Временами мне хотелось вернуть это существо маглам или тайком утопить в реке. Зато Беллу не смущало, что ни малейших признаков Лорда в Гарри не видно. С точки зрения ее вывернутой логики, здесь не было никакого противоречия.
— Мудрость Лорда безгранична! — втолковывала она мне. — Может, ему просто тяжело далось перевоплощение, он учится заново жить в чужом облике, вот и не считает пока нужным проявлять себя… А ты слишком много думаешь, вот что я скажу. Не сомневайся, просто верь!
Я даже не пытался с ней спорить — если Красотка что-то вбила себе в голову, переубеждать ее бесполезно.
Тем более что как раз ее Гарри полюбил безоговорочно и абсолютно. Рисовал ей кривоватые картинки с подписью “Мами”, притаскивал из леса подарки, которые считал исключительно ценными, — человечков из шишек или живого ежа. Ее мнение тогда еще имело для него силу безоговорочного закона. Как любой бывший боевик, Белла не переносила «распускания соплей». Если Гарри прибегал к ней с рыданиями, разбив коленку, она, вместо того, чтобы его обнять, мгновенно убирала руки за спину и строго спрашивала: «Это еще что?! Веди себя, как мужчина!». И Гарри на удивление быстро отучился плакать, во всяком случае, при свидетелях.
Белла тем временем незаметно убедила себя, что сама его вынашивала и рожала. Она то и дело говорила мимоходом: “Ну, помнишь, когда Гарри было два месяца…”, или: “До года он хорошо ел и был такой толстенький…”. Со временем я к этому привык и уже не удивлялся.
Когда Гарри был маленький, он говорил:
— Мама, сделай домик.
Белла распускала косы, брала его на руки, и ее длинные волосы закрывали их обоих тонкой, будто черный шелк, стеной.
***
Почти сразу стало ясно, что мы для Гарри не только воспитатели, но и телохранители — уж слишком много было недовольных тем, что мы его взяли. Красотка решила, что спарринг три раза в неделю должен стать нерушимым правилом. И вправду, случись что — вряд ли к нам на помощь пришел бы отряд авроров…
Но тренировки жутко выматывали, а жизнь и без того была напряженная, да еще и приходилось терпеть Гарри, что временами было просто невозможно. Когда нервы совсем сдавали и я чувствовал, что сейчас прикончу этого ребенка, то уходил в лес и там отводил душу. Однажды со злости вскипятил ручей. Вареная форель всплыла кверху брюхом — ну и плевать!
Неудивительно, что через год такой жизни мы с Красоткой были на грани развода. Мне был очень нужен кто-нибудь, кому можно было бы все рассказать. Но после гибели Ивэна Розье не осталось человека, которого я мог бы назвать своим
Или все же был такой?
Вся загвоздка в том, что — глупо, но правда, — я этого не знал, точнее, не помнил. После катастрофы, словно предчувствуя арест, я с таким рвением избавлялся от лишних воспоминаний, что моя память с тех пор напоминала решето с огромными дырами. Пускай даже есть такой человек — и что? Девять шансов из десяти, что я не узнаю его, если встречу на улице.
Часть воспоминаний хранилась в тайнике, который я лишний раз навещать опасался. Но все же сдался наконец и отправился там порыться. Так я узнал о существовании — черт побери, в моей собственной прошлой жизни! — “Ткача”, то есть Фреда Уигана.
Ткач, худой, светловолосый, спокойный и немногословный, был старше меня лет на пять. Мы познакомились в кафе, где он просиживал целыми днями от нечего делать, потому что поссорился со своим начальником в Министерстве и уволился, а с работой в семьдесят четвертом году было туго. Я отвел его в Ставку. В итоге Ткач стал ведущим аналитиком разведотдела, а заодно, судя по тому, что я увидел в воспоминаниях, — моим другом.
Как найти Уигана я не знал, но обнаружил в тайнике «левый» связной адрес. Написал туда, не особо надеясь на ответ, однако через две недели Ткач вышел на связь. Мы договорились о встрече в нейтральном месте, откуда аппарировали к нему домой.
Уиган, как и все бывшие сотрудники разведотдела, кроме меня, был полукровкой и после катастрофы, как выяснилось, поселился среди маглов, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. В свое время после Хогвартса он закончил колледж, так что сейчас спокойно работал специалистом по думающим машинам, или компьютерам, как их называют маглы. Жена у него была чистокровная, дети, уже взрослые, жили за границей.
В чистой и уютной кухоньке его дома нас ждал еще один гость — толстый усатый тип, который, посмеиваясь, протянул мне руку.
— Это «Джем», — сказал Уиган. — В смысле, Реннингс. Помнишь его?
— Уже да, — уверенно ответил я, потому что предварительно хорошенько изучил воспоминания.
— У него проблемы с памятью, — пояснил Ткач Реннингсу. — Он ее всю перековырял и порезал.
Джем воспринял это без тени удивления.
— И правильно сделал… Привет, Гадючка, — сказал он, обнимая меня и похлопывая по плечу.
Как я выяснил, перебирая воспоминания, прозвища в разведотделе выбирали, тыкая пальцем наугад в толковый словарь. Мне досталось ласково-ироничное “Гадючка”. Я, оказывается, даже одно время так подписывался — вместо росчерка рисовал на бумаге гадюку, свернувшуюся кольцами на камне. А еще были «Акушер» — Джим Причард, — «Гвоздик», то есть Марвин Уиллоуби и куча других….
И Ткач, и Джем были старше меня — в разведотделе почти все были старше меня, — и, кроме того, намного умнее. Именно Джем когда-то вдалбливал мне, двадцатилетнему, азы нашей профессии. Формально в последние годы существования организации я считался его начальником (потому что чистокровный). Но начальник из меня получился, судя по всему, хреновый, так что постфактум я был очень благодарен своим подчиненным за терпение…
Жены Уигана дома не было, поэтому огневиски мы закусывали разогретой в духовке пиццей из супермаркета. Естественно, я быстро нагрузился и стал вываливать на Ткача с Джемом все подряд: арест, допросы, Азкабан, проблемы с Гарри, и то, как мне тяжело, и что я уже больше не справляюсь — словом, все, что я не мог рассказать никому другому.