Коридоры памяти
Шрифт:
Выйдя к дороге за домом, он увидел мальчишек. Как стесненно-один был он, так свободны, явно зная, что им делать, были они. Вот что сейчас он сделал бы прежде всего: он пошел бы с ними.
Один, маленький и подвижный, в коричнево-клетчатых рубашке и брюках, в сандалиях, широко и часто раскрывая рот, с выражением преданности и дружбы на загоревшем лице говорил что-то длинному и узкому мальчишке в расстегнутой на верхние пуговицы старой белой рубашке на голом теле, в узеньких коротковатых ему брюках, в заштопанных парусиновых, на голую ногу туфлях. Третий мальчишка шел чуть в стороне, с интересом слушал маленького
Пять домов было на новой Пролетарской улице. От последнего дома дорога шла влево, в поселок, а мальчишки сошли с нее вправо вниз, где ничего не было видно, а в отдалении возвышался бурый холм с изрытой вершиной. Дима еще несколько раз поднимался домой и выходил во двор. Дома быть не хотелось. Все время чудилось, что не дома теперь, а в самом поселке должна была проходить его жизнь.
Там, где скрылись мальчишки, оказался стадион. Гулко разносились звуки ударов по футбольному мячу. Надвигаясь синевой, небо соединялось с зеленым полем в праздничное впечатление. Приятно чувствуя равномерность спуска и густую короткую траву, Дима сошел к полю.
Били по мячу два взрослых парня, а третий, тоже взрослый, стоял в воротах. Особенно сильным, даже мяч звенел, был удар одного, хотя был он бос, а другой был в бутсах. Караулившие мяч мальчишки восторженно называли босого Мекой.
Дима выбрал место посвободнее, но всякий раз, когда мяч шел к нему, вперед выбегал уже знакомый ему длинный и узкий мальчишка и, встряхивая своими негнущимися членами, как связкой ключей, с размаху точно бил по мячу. И оглядывался довольный. Так было, пока кто-то из ребят не сказал осуждающе:
— Ты что не даешь ему?..
— Беги! — сказал тот же справедливый голос.
Дима разбежался и промазал, еще раз разбежался и попал вскользь. Так нетерпеливо, показалось ему, все ждали, пока он сделает свое дело, что он устыдился, взял мяч руками, добежал до ворот и там отдал.
После игры мальчишки расселись за воротами на двух толстых гладких бревнах. Сели не сразу, подождали, пока подошел к ним Мека. У него было мясистое бурое лицо, голова на жилистой шее держалась высоко, как у жеребца, коричневые глаза усмехались, а толстые губы раздвигались в досужую улыбку. Набухшие и мозолистые ступни его ног под наползавшими на них вспученными на коленях брючинами ничего, наверное, не ощущали.
— Иди сюда! — позвал Диму знакомый справедливый голос.
Мека был здесь кумиром. Как приближенный сидел рядом с ним длинный и узкий, с вздернутыми плечами. Преданно смотрел маленький в клетчатом и признательно оглядывал компанию. Другие тоже были довольны. Кто-то еще, кроме Димы, был здесь новым, и Мека спросил его:
— Ты видел, как дым идет из глаз? Хочешь, покажу?
Тот захотел и был наказан. Толстыми пальцами Мека надавил ему на нос так, что на синих смирных глазах показались слезы. Был захвачен врасплох маленький в клетчатом. Мека сделал ему «ерша», провел большим пальцем против волос. Стремглав метнулся длинный и узкий. Только двое, Мека их не трогал, да ничего не подозревавший Дима не тронулись с мест.
— Хочешь,
— Ее не увидишь.
— Давай покажу.
Дима вскочил. Мека сделал за ним несколько крупных ленивых шагов, крикнул:
— Все равно придешь!
Дима не ушел, но и не сел снова со всеми на бревна, сидел на траве неподалеку, пока тот же справедливый голос не позвал его. Дима не шел. Тогда крикнул Мека:
— Иди садись, не тропу!
Так началась для Димы новая жизнь. Чуть ли не каждый день он проводил в компании. Ходили на холм за стадионом и сидели там, свесив ноги в траншеи, вырытые под фундамент будущего самого большого в районе кинотеатра на шестьсот мест. Как своему протянули Диме раскуренную папиросу. Оп потянул воздух через папиросу в себя и содрогнулся. Сквозь слезы он видел смотревших на него ребят, видел и себя со стороны: тянулся за выроненной папиросой.
— Он не умеет. Ему не надо, — необидно сказал знакомый голос, и папироса пошла по кругу.
Ходили на обе речки, что разделяли поселок. На большой реке строился новый мост вместо узкого и скрипучего старого. Вода там была цветной, от берегов и дна отдирались гладкие плитки голубого, зеленого и белого глинистого сланца. Маленькая речка широко разливалась между круглыми валунами или суживалась до стремительного ручья. Высокий левый берег ее осыпался, обнажая могилы забытого кладбища, а пологий правый устилала белая галька.
Больше всего занимал их футбол. Кто-то говорил, что был такой вратарь Кандидов, не пропустивший ни одного мяча в свои ворота, что была вратарем в американской или английской команде обезьяна, и никто не мог забить ей гола. Другой слышал, что обезьяну эту насмерть убил советский футболист Бобров. Он так ударил, что мяч пробил грудь обезьяны и вместе с животным влетел в ворота. Верилось, что советские футболисты были самыми сильными в мире и никакие обезьяны никого не могли спасти от поражения. Оказалось, в поселке тоже была своя команда. Хотели, чтобы она победила на первенстве края, чтобы в нее взяли Меку. Ему было уже обещано это. Ворота на стадионе стояли голые, и всем хотелось увидеть на них настоящие сетки. Сделать это уже было решено где-то, но пока достали только одну сетку.
Матчи собирали все население поселка. Последняя игра Диме особенно запомнилась. Больше других досаждал лысый капитан соперников. Но ни он, ни несправедливость освистываемого и обкрикиваемого судьи не спасли гостей от поражения. Неожиданно на поле оказались будто одни только футболисты поселка, и неудержимый Мека, которого взяли-таки в команду, вколотил в ворота неотразимый гол. Подпрыгивая и размахивая руками, ребята и с ними Дима побежали на противоположную сторону стадиона прямо через центр поля.
После матча все довольно переглядывались.
— Это брат, — услышал Дима затаенный голос длинного и узкого, показывавшего глазами на незнакомого крепыша с закосневшим взглядом вожака.
Чьим братом был крепыш, Дима не расслышал, но сразу понятно стало происхождение и его закосневшего взгляда, и его немальчишеской устойчивости, и то, почему ребята, мешая друг другу, побежали за ним вокруг стадиона. Как связкой ключей встряхивая своими членами и небрежно на всех поглядывая, побежал длинный и узкий. Не отставал от него и что-то на бегу говорил ему его маленький приятель.