Коринна, или Италия

де Сталь Жермена

Коринна немного успокоилась; свежий благоуханный воздух принес мир ее душе; она заколола повыше свои косы, чтобы лучше ощущать дыхание ветерка, и стала еще красивее. Звуки духовых инструментов, которые доносились с лодки, сопровождавшей гостей Коринны, находились в полной гармонии с морем, звездами и со всей упоительной нежностью итальянского вечера; они проникали в самое сердце и казались голосами неба, витавшими над морем.

— Дорогой друг, — тихо сказал Освальд Коринне, — мой дорогой, сердечный друг! Я никогда не забуду этот день; может ли быть день более счастливый?

При этих словах на глазах его показались слезы. Одной из пленительных особенностей Освальда

было то, что он легко мог растрогаться, и при всей его сдержанности глаза его невольно увлажнялись слезами: в таких случаях взгляд его становился неотразимым. Порою даже во время шутливого разговора его охватывало какое-то тайное умиление, которое придавало благородную прелесть его веселости.

— Увы! — отвечала Коринна. — Я не надеюсь увидеть в своей жизни еще такой день! но пусть будет он благословен, хотя бы как последний день моей жизни, если он не может быть зарею моего длительного счастья!

Глава шестая

Когда они прибыли в Неаполь, погода изменилась: небо потемнело и надвигавшаяся гроза уже со страшной силой гнала волны, точно в ответ на бурю, бушующую в вышине, поднималась буря на море. Освальд несколько опередил Коринну, приказав слугам принести факелы, чтобы в безопасности проводить ее домой. Проходя по набережной, он увидел толпу ладзарони.

— Ах, бедняга, — громко кричали они, — ему не выбраться, что поделаешь, он погибнет!

— Что случилось? — с живостью спросил лорд Нельвиль. — О ком вы говорите?

— О бедном старике, — отвечали они, — он купался в море, недалеко от мола, но его застигла буря, и у него нет сил бороться с волнами и доплыть до берега.

Первым движением Освальда было броситься в воду. Но, представив себе, как испугается Коринна, когда она это увидит, он предложил все деньги, какие были при нем, и даже обещал дать вдвое больше тому, кто кинется в море и вытащит старика. Но ладзарони отказались.

— Мы боимся, — заявили они, — это слишком опасно, это невозможно!

В это мгновение старик уже исчез под волнами. Тут Освальд ринулся в море, и волны покрыли его с головой. Однако он отлично справился с ними, догнал старика, который через минуту неизбежно бы погиб, схватил его и вынес на берег. Но холодная вода и отчаянная схватка с разъяренной стихией так ослабили Освальда, что, вытащив на берег старика, он тут же упал без чувств на прибрежный песок; он был так бледен, что казался мертвым.

В это время прошла мимо Коринна, не имевшая понятия о том, что случилось. Увидев сборище людей и услышав крики «он умер», она испуганно отошла в сторону, но тут один из сопровождавших ее англичан вмешался в толпу, чтобы узнать, в чем дело. Она сделала вслед за ним несколько шагов, и ей бросился в глаза плащ Освальда, который он оставил на берегу перед тем, как кинуться в воду. В отчаянии она схватила плащ, решив, что это все, что осталось от Освальда; и когда она наконец его заметила, то, хотя он и походил на безжизненный труп, Коринна в неудержимом порыве бросилась к нему; она горячо сжимала его в своих объятьях и испытала невыразимое счастье, услыхав, как бьется сердце Освальда, которое, быть может, ожило при ее приближении.

— Он жив! — крикнула она. — Он жив!

В эту минуту к ней вернулись и силы, и мужество, которых недоставало друзьям Освальда. Она призвала всех на помощь, сама сумела ее оказать; она поддерживала голову Освальда, еще не пришедшего в сознание, она обливала его лицо слезами и, несмотря на свое ужасное смятение, ни о чем не позабыла и, не теряя ни минуты, не думая о своем горе, расточала ему заботы. Освальду, казалось, стало

лучше; однако он все еще лежал без памяти. Коринна велела перенести его к себе в комнату; стоя на коленях возле него, она давала ему нюхать пахучие эссенции, которые должны были его оживить, и звала его так страстно и нежно, что жизнь не могла не вернуться к нему при звуках ее голоса. Освальд услышал его, открыл глаза и пожал ей руку.

Неужели для того, чтобы насладиться подобной минутой, надобно было перенести такие адские муки? Бедные мы люди! Мы постигаем бесконечность только через страдания; и все радости жизни не могут вознаградить нас за ужасное отчаяние, которое мы испытали при виде умирающего возлюбленного.

— Жестокий, — вскричала Коринна, — жестокий! что вы сделали?

— Простите меня, — ответил дрожащим голосом Освальд, — простите! В ту минуту, когда мне казалось, что я погибаю, поверьте мне, дорогая, я боялся за вас.

О чудесный язык взаимной любви, любви, вдохновляемой доверием друг к другу! Глубоко тронутая этими словами, Коринна до последнего дня своей жизни не могла вспомнить их без умиления, которое, хотя бы ненадолго, побуждало ее простить ему все.

Глава седьмая

В следующий миг Освальд поднес руку к груди, стараясь найти портрет отца; портрет был на месте, но вода так испортила его, что он стал неузнаваем. Горько опечаленный этой потерей, Освальд застонал:

— Боже мой, ты отнимаешь у меня все, даже его изображение!

Коринна попросила лорда Нельвиля, чтобы он позволил ей восстановить портрет. Он согласился, хотя и сомневался в успехе. Каково же было его удивление, когда через три дня она принесла ему портрет его отца, не только восстановленный, но даже более похожий, чем прежде!

— Да, — сказал Освальд в восхищении, — вы угадали его черты и выражение его лица. Это чудо совершило Небо, предназначившее мне вас в подруги жизни; Оно помогло вам узнать человека, кому я останусь навеки покорным. Коринна! — воскликнул он и бросился к ее ногам. — Будь навсегда властительницей моей жизни! Вот кольцо, подаренное моим отцом своей супруге, — заветное, священное кольцо, которое было вручено с благородной искренностью и принято в знак сердечной любви и верности; я снимаю его со своего пальца и надеваю на твой. С этой минуты я не свободен; пока вы будете хранить его, дорогая, я принадлежу вам. Я принимаю на себя это торжественное обязательство, хотя еще не узнал, кто вы; ваша душа, я верю, мне все открыла. Если обстоятельства вашей жизни зависели от вас, то они должны быть безупречны, ибо вам свойственно благородство; если же вы оказались жертвой злой судьбы, то я благодарю Небо за то, что мне дано их улучшить. Итак, о Коринна! доверьте мне ваши тайны, вы должны это сделать для человека, который дал вам клятву, еще не услышав ваше признание.

— Освальд, — отвечала Коринна, — ваш трогательный порыв вызван заблуждением, и, только рассеяв его, я могу принять это кольцо; вы думаете, что я угадала черты вашего отца, повинуясь внушению сердца; но я должна вам сказать, что я его видела несколько раз.

— Вы видели моего отца? — вскричал лорд Нельвиль. — Каким образом? где? возможно ли это, о боже? Кто же вы?

— Вот ваше кольцо, — сказала со сдержанным волнением Коринна, — я должна вам вернуть его.

— Нет, — помолчав минуту, возразил Освальд, — клянусь, что я никогда не стану мужем другой женщины, пока вы не вернете мне это кольцо. Но простите смущение, которое вызвано вашими словами. На меня нахлынули мрачные мысли, я испытываю мучительное беспокойство!