Корм вампира
Шрифт:
Было или не было — буду считать, что бездна на меня в ответ не посмотрела, оставляя счастье радоваться миру, снегу и ветру в лицо — ведь свобода это только то, что у меня внутри…
Вытащил из кармана пачку сигарет, снял пластиковую упаковку и открыл — приятный сюрприз: внутри пачки на три сигареты меньше, зато вложена изящная зажигалка. И даже рабочая.
Достав сигарету, поднес огонек к ее кончику и замер, прислушиваясь к себе.
"Не хочу!" — Смятая пачка и ломанная сигарета летят вниз, на встречу с темный дном, а зажигалка отправляется в карман — пригодится!
Мир любит шутки!
Глава 24
****
Призрачный
Джаулин впитывал его целых десять секунд, отвлекшись от долгого разговора с новым Старейшиной клана Кон, пришедшим на смену безвременно почившему от собственной нерасторопности, Далиэлю. Новый Старейшина сразу признал, что данными Далиэля совершенно не обладает, на его посты и привилегии не претендует и лебезил перед Джаулином, старательно отводя от клана Кон недовольство повелителя, в надежде пересидеть эту зиму, собрать весной Младших и…
Читая мысли, недалекие и приземленные, Джаулин искренне расстроился, понимая, что с Далиэлем, точнее, со своим проявлением недовольства к Старейшине клана, он несколько поторопился.
Новый Старейшина, не просто не обладал данными своего предшественника. Кроме древности рода, он вообще никакими данными не обладал!
"Природа отдыхает не только на смертных…" — Маг удерживал себя от единственного жеста, после которого по полу покатится голова сидящего напротив "существа". — "Но Творец, в широте своей, дал им шанс…"
Наслаждение обернулось болью, а затем в привычный кабинет мага ввалился трясущийся секретарь, прогоняя наваждение.
— Мудрейший… — Секретарь сжал кулаки и замер, пытаясь совладать с бившей его, дрожью. — Роды Ла, Джен, Вае и Прен прекратили свое существование!
Сэрон Кон-Элорда поспешил натянуть на лицо маску потрясения, пытаясь не начать прыгать по всему залу от радости: четыре старейших клана, помнящих Исход, больше похожий на побег, чем на отступление под ударами орд быстроживущего и быстроплодящегося корма, заполонившего планету и выдавившего вампиров прочь, прекратили свое существование! Три чудесных слова! Такие… Сладкие! С уходом этих кланов, Джаулин уже не так всемогущ — молодые кланы давно хотят жить по-своему, хотят других традиций и забав. Люди, за время отсутствия эльфов, придумали так много нового и интересного, что жить древними устоями — просто смешно. Зачем леса и охота на тех, кто в них приходит, если есть города? Города, наполненные свежей кровью, горячей, сытной и легкодоступной! Что проку в безумных Младших, из которых еще надо десятилетиями растить тагриссов, если есть люди, спешащие стать подобными своим богам, в обмен на укус?
— Вон. — Не повышая голоса, сказал Джаулин Старейшине, чуть приподняв бровь. — А ты… Подробности!
Секретарь, дождавшись, когда за Сэроном закроется дверь, достал из кармана свиток, разорвал его напополам, замер изваянием, а затем рассыпался
Песок содрогнулся, словно кто-то стукнул снизу и из его глади выросли четыре фигуры, дрожащие и призрачные.
— Тарпин Ла-Джарефф. Линн Вае-Заниль. Джен Джен-Баголь. Торн Прен-Митаэль. — Фигуры делали шаг, склоняли головы и отступали, так и оставаясь призраками. — Как это произошло?
Призраки остались молчаливы и безгласны, лишь головы, склоненные и мрачные, злые взгляды по сторонам, на стоящих рядом и на Мудрейшего, который и сам не мог понять, что именно произошло.
— Наши… — Единственная женщина, перешагнувшая через проклятье природы, единственная женщина-старейшина, выпрямила спину. — Наши семьи более не существуют, Мудрейший. Наши женщины — уничтожены, а дети так и не успели родиться и набраться сил. Твои слова стали ложью. Мы не получили…
Джаулин поднял руку, останавливая готовые сорваться с уст женщины, слова.
— Я спросил: Как Это Произошло? — От звука его голоса, призраки старейшин, что оставались живы, пока их питает тень призыва, песок чести и свиток благородства, сделали шаг назад, снова опустив головы. — Ну же! Ваше время уходит, и месть — вместе с ним!
— Мы не знаем. — Джен Джен-Баголь покачнулась. — В дома женщин, силе хода нет. Мужчины лишь знают сплетни. А другие не знают ничего.
— Это тоже самое, что и 17 лет назад? В год…
— Нет. Тогда была единственная человеческая самка, доведенная до отчаяния. Она была одна и не опасна. Так… Недоразумение, не более. — Перебил Мудрейшего Линн, на инкубатор которого и свалилось это недоразумение, успевшее дорого продать свою жизнь, напоследок сорвав всю трудную процедуру родов у полусотни первородящих женщин рода, поставив Старейшину перед выбором: оставлять уродов или пустить под нож? Победила рациональность и все 50 монстров отдали свои жалкие души и поврежденные тела более младшим, чье время появиться на свет, на тот момент, еще не пришло.
— Они погибли одномоментно. — Ла-Джарефф словно вынырнул из спячки. — Все, сразу. И корм. И матери. И дети…
Облики Старейшин рассыпались песком, из которого возник секретарь, голый и трясущийся то ли от холода, то ли от страха.
— Хоть кто-то остался честен и чист… — Джаулин скривил губы в улыбке. — Очень неравноценный обмен — один голый секретарь, вместо четырех родов… Одевайся и приведи ко мне тагриссов. Я отправляюсь на охоту!
Мудрейший все еще не мог поверить в то, что ни один из почивших, так и не одарил его посмертным проклятьем. Проклятье даже одного Старейшины — серьезная проблема, а тут их стояло четверо.
Поневоле сам пойдешь искать убийц, просто для того, чтобы не оставаться у судьбы и удачи, в долгу…
… Сопящий во сне Олег очень впечатляющее зрелище! Бен смотрел на своего напарника и старательно держал руки подальше от укола антидота, чешущегося со страшной силой, чешущегося намного сильнее, чем укус комара или ожог крапивы.
Русский перестраховывался, но Бен ему был за это только благодарен — не известно, что это за "Весна пришла" и до чего она могла дойти за двадцать лет! Морпех по своему опыту знал, что порох, особенно черный, охотничий, с годами становится только мощнее, словно настаиваясь. Шрам на руке у соседского "сообщника" по воровству пороха и отбитые зады у всех пятерых искателей приключений, соорудивших пушку из водопроводной трубы, остались в памяти навсегда.