Корм вампира
Шрифт:
— Олег?
— Прости, это я так, замечтался… — Я открыл глаза и внимательно посмотрел на сидящую напротив, девушку.
Не такая уж она и миниатюрная, совсем — метр семьдесят, а то и выше. Темные волосы, скорее крашеные, чем свои собственные, такого странного, черного с медью, оттенка. И глаза… Зеленые, с желтыми искорками… Лукавые и…
Я вздохнул, понимая, что пропал. — Вроде, ниже ростом была?
— Разработка, еще до… — Валия махнула рукой, пытаясь объяснить, каких именно времен, разработка. — Дорогая, как золотой прииск, но
— Удешивили и упростили — "Перевел" термин "довели до логического совершенства", я.
— Скорее, сделали дороже и удобнее. — Валия задумчиво поиграла шнуровкой своего корсета, выглядывающего из-под белоснежной рубашки навыпуск. — Три артефакта, кевлар и шерсть Младшего, в качестве скрепляющей нити…
— Спал я на их шкурах — удобно! — Признался я и разглядел в глазах девушки ужас, смешанный с восхищением. — А что? Удобно же, правда! И блохи в них не заводятся, и не жарко…
— Насчет блох, это ты совершенно верно заметил… — Валия покраснела, — только спать или укрываться этими шкурами, мужчине противопоказано…
— А женщине?
— Олег, да ты никак ко мне клинья подбиваешь?! — Снайперша оторопела, хлопая на меня пушистыми ресницами.
— Ага… — Вздохнул я и принялся нашаривать рукой тетрапак с томатным соком. — А что? Занято?
Вместо ответа, девушка встала со своего места и пошла к двери.
"Значит, занято…" — Я мысленно вздохнул, нашел упаковку сока и принялся пялиться на удаляющуюся пятую точку красивой девушки, которая, как всегда, оказалась занята. — "Что такое "невезет" и когда это закончится?"
Сделав глоток, закрыл глаза.
Услышал щелчок замка двери и… Аккуратно поставил тетрапак на пол, хотя больше всего было желание швырнуть его в закрывшуюся за девушкой дверь, с такой силой, чтобы по чистеньким и беленьким стенам полетели красные брызги!
— Глаза можно открыть… — Голос девушки, нервно подрагивающий, заставил меня порадоваться, что я не стал разбрасываться продуктами — с одной стороны, а с другой, вновь мысленно надавать себе тумаков, за свою извечную привычку бежать впереди паровоза.
— А вдруг я их открою, а тебя — нет?
— Мы — живые люди. — Девушка вновь уселась на краешек моей кровати, касаясь своим бедром, моего бока. — А, все люди — смертны. Учитывая мою работу — может случится именно так, как ты и сказал…
— Спеши жить? — Я открыл глаза.
Валия тряхнула своими черно-рыжими волосами и рассмеялась в ответ, ни говоря, ни да, ни нет.
Все в лучших традициях индийской мелодрамы, чесслово!
— Ты оттого такая нарядная? — Я коснулся пальцем полу расстёгнутой рубашки. — Или с намеком?
— От моего намека, в твоем состоянии, только в ящик сыграть! — Девушка расхохоталась, но руку не оттолкнула. — Зашла проверить, да спокойной ночи пожелать…
Валия говорила все быстрей, словно пряча за словами застаревшую боль, блестя глазами и краснея.
Пришлось взять ее за руку и слегка сжать, останавливая поток слов.
— Спасибо.
— Тогда, я пошла? — Валия замерла, ожидая моего собственного решения.
— С какой это радости, пошла? — Расхохотался я, чувствуя, что совсем не хочу отпускать эту девушку, хотя кое в чем она права: в моем состоянии, до деревянного макинтоша совсем рукой подать. Но, пока она рядом, сей деревянный скворечник меня пугает все меньше и меньше, становясь лишь отдаленной угрозой, не самой страшной, по сравнению с тем, если эта зеленоглазка сейчас встанет и уйдет… — Подушку не поправила, одеяльце не подоткнула, сказку не рассказала, на ночь не поцеловала! И вообще, я предпочитаю, чтобы одеяльце подтыкали изнутри…
— Пошляк! — Снайперша поймала мою руку и прижала к своей щеке. — И, за окном, между прочим, утро! Вот!
Только я собрался доказать сидящей девушке, что ночь или утро, в комнате без окон, понятие совершенно непринципиальное и все зависит от того, кто и чем занят, как ручка двери повернулась, пугая нас своим характерным щелчком.
— Я ее закрывала! — Валия сжала мне руку с такой силой, словно хотела выдавить из нее не только масло, но и вообще все, что только можно.
— Палаты больных не закрываются, голубки! — Игнатич, к вящему моему сожалению, обладал хорошим слухом. — Поворковали? А теперь, красавица, кыш! Там тебя Семен ищет, очень жаждет высказать тебе и твоему приятелю, все, что у него наболело, за эти два месяца… Включая и Рыжова — тоже!
— Он — Дурак! — Ощетинилась Валия. — Клинический случай, без надежды на выздоровление. А его приятель — дурак озабоченный!
— Они — дураки, ага. А ты, значит, умная? — Игнатич заложил руки за спину. — А кто Альберте мышеловки посоветовал жгучим перцем, натереть? А кто, милая моя, догадался компенсатор снять? Не подскажешь, прекрасное дитя, какая такая странная личность, этим двум оболтусам, в ботинки клей налила?
— Клей — точно не я! — Валия замахала свободной рукой, открещиваясь от обвинения. — Банки, поставить, поллитровые, тоже предложил Бен, кстати!
Тут я уже не выдержал и расхохотался во весь голос, настолько не вязались погоны полковника медицинской службы, с такой манерой общения. Да и Валия — тоже хороша!
А Бен… Он не виноват… Это он от меня услышал, по поводу банок… Поллитровых! Ну, пошутил я так, глупо и в сердцах!
Полковник, не будь дурак, свел два и два, получил ответ и покачал головой, давая понять, что я — Очень нехороший человек, издевающийся над человеком совсем с иным менталитетом!
— Я к тебе после обеда приду! — Шепнула Валия, наклонившись вперед и поцеловав меня в щеку. — Дождусь, когда Игнатич уйдет и сразу приду!