Корни травы
Шрифт:
Джо только что женился, и потому мужчины, услышав его песню, принялись смеяться. Но Джо не знал того, что его молодая жена, высокая, пылкая черная девушка по имени Жемчужина, забыла, возможно, с умыслом, котелок и теперь вернулась полюбоваться на своего мужа за работой. Ее-то голос и прервал мужской смех.
–Ну-ка, Джо Бек, спой эту песенку еще раз. Что-то я плохо ее расслышала.
Джо Бек обернулся и увидел, что Жемчужина стоит рядом, руки-в-боки, глаза полыхают пламенем.
– Но… Но я ничего не говорил, любовь моя… – начал было Джо.
–Ты выдал себя, я слышала, что ты пел. Значит, если все так плохо днем, когда
–Но… Но я ничего не говорил, любовь моя, – принялись дразнить мужчины, имитируя его жалобный фальцет. – Бог мой, у жены Джо Бека горит между ног! И горит себе, горит! Не забудь об этом ночью, Джо!
С этого дня, чтобы привести его в ярость, достаточно было крикнуть: «Горит над морем». Или пропищать фальцетом: «Но я ничего не говорил, любовь моя».
Воспоминания немного охладили возмущение Айвана, и он снова сосредоточился на происходящих вокруг событиях. Подоспела еда – мужчины стали доставать жестяные тарелки, которые принесли с собой. Это была легкая закуска, поскольку работа была не тяжелая. Айваном владело желание принять позу одинокого презрения и одновременно он хотел, как и все, взять тарелку и присоединиться к обществу. Чей-то нежный голос оборвал его размышления.
–Айван, мисс Аманда прислала тебе это.
Мальчик молча поднял глаза. Перед ним стояла девочка с двумя тарелками в руках. Он замешкался. Она протянула ему одну тарелку, ее глаза излучали тепло.
–Чо! Ничего страшного – бери свою еду, Айван-ман, – сказала она с мягкой настойчивостью.
Айван сдался.
–Почему она тебя послала? – не слишком вежливо спросил он, принимая тарелку.
–Это я попросила ее, – сказала девочка просто, – потому что мне понравился твой стиль.
Она не заигрывала с ним и не стеснялась, сказанное ей было всего лишь признанием правды.
–По-моему, ты был прав по поводу этой истории, и я хочу, чтобы ты это знал.
Когда она присела на краю барбекю, в ее улыбке сквозило восхищение.
Айван эту девочку немного знал. Она ходила в государственную школу, где он учился до тех пор, пока ему нравилось, оттуда он ее и помнил. Айван не обращал на нее внимания, как и на всех других девочек. Но сейчас ее неожиданная поддержка и искреннее предложение дружбы глубоко его тронули. Он смотрел на нее, пока она ела. Девочка была его возраста, стройная, как стебель сахарного тростника, но округлости груди и бедер уже намечали формы, характерные для зрелой женщины.
На ней была школьная форма, белая блузка и голубая юбка, на ногах – белые холщовые туфли. В ее внезапном появлении было что-то очень ясное и чистое. Волосы были убраны с лица, так что открывались четкие линии скул и носа. На фоне темной кожи ослепительным блеском сияли зубы. Глаза, источавшие тепло, были коричнево-медового оттенка. Про такие глаза говорят, что это глаза «марунов» – по имени легендарных африканских воинов, которые полтора столетия удерживали за собой эти холмы, противостоя военной мощи и хитроумным планам англичан.
–Если ты снова меня встретишь, ты меня узнаешь? – прошептала она, тем самым дав понять Айвану, что от нее не скрылся его оценивающий взгляд. Вместе с тем ее мягкий, чуть поддразнивающий тон говорил о том, что ей, по большому
–Пожалуй, – Айван чуть растягивал слова, по возможности придавая своему голосу глубину и задумчивость. – Теперь я тебя тоже узнаю.
Настал ее черед отвернуться.
Наблюдая за парочкой из кухни и посмеиваясь про себя, мисс Аманда размышляла: «Ну что ж, Маас Айван держится неплохо. Что угодно отдала бы, только бы услышать, о чем они говорят».
Девочка была вежливая, всегда готовая помочь старшим, прекрасно воспитанная и к тому же такая красивая. И совсем не казалась недовольной. О чем бы они там ни говорили, вид у них был очень серьезный, они полностью ушли в свое, сидя вместе под слабым лунным светом. Айван почти закончил есть. Ему очень понравилось это блюдо – в народе его называли нырни-и-вынырни – соленая макрель, запеченная в кокосовой мякоти и сервированная бананами и оладьями из маниоки бамми. Мисс Аманда заметила, как девочка наклонилась вперед и переложила остатки своей еды в тарелку Айвана. «Хей, – подумала старуха, – кажется, она взяла его в оборот! У моего внука появилась женщина, которая его кормит. Вот до чего я дожила!» Продолжая посмеиваться, она повернулась к женщине рядом и спросила:
–А кто эта дитятя, что сидит с моим внуком – что-то я ее не узнаю.
–Да ведь это моя маленькая внучка Мирриам! Она так выросла, что совсем не удивительно, что вы ее не узнали.
Обе женщины посмотрели друг на друга и громко рассмеялись.
Айван совершенно не запомнил окончание этого вечера. Когда люди снова собрались у бар-бекю, неочищенными остались всего несколько мешков кукурузы. Мирриам не делала никаких движений, чтобы присоединиться к своей бабушке по другую сторону барбекю. Айван был исполнен надежд, но и нетерпения. Сумеет ли она остаться рядом с ним на виду у всех? Девочка не разделяла его нервозности и, казалось, не понимала всей деликатности их положения. Она подобрала пустые тарелки и направилась на кухню.
–Ты куда?
–Никуда – на кухню.
–Ну да… А ты вернешься?
–Если ты хочешь.
–Если ты хочешь.
–Нет, только если ты.
–Ну ладно… – начал было Айван, но она уже исчезла.
Вдруг Айван почувствовал себя невероятно одиноким и пожалел о том, что не сказал ей, как сильно он хочет, чтобы она вернулась назад. Он был уверен, что девочка сядет рядом со своей бабушкой и он больше не сумеет сегодня поговорить с ней. В подавленном настроении он сел очищать початки, размышляя над тем, как это человек способен за столь короткий промежуток времени почувствовать себя так хорошо и так плохо. Он почти не прислушивался к разговорам, которые на сей раз касались жутких ночных духов, даппи, появлявшихся в разных обличьях: старый Хидж – злобный вампир, который сбрасывал свою кожу и высасывал души из спящих, пока они не высыхали и не умирали или не становились зомби, бездушными механизмами, лишенными воли и желаний. Чтобы погубить старого Хиджа, надо было отыскать место, где он оставил свою кожу, как следует посолить ее и поперчить, чтобы вернувшийся Хидж не смог забраться в нее обратно, и тогда с первыми солнечными лучами к нему придет смерть. Подобные разговоры ничуть не улучшили его настроения. Сейчас женщина рассказывала, как она встретилась с жутким катящимся шаром, особенно зловредной разновидностью даппи – огненным шаром, который катился по земле под звяканье цепей и среди адских клубов дыма.