Корни
Шрифт:
Ближайшую деревню они миновали, и голые малыши из первого кафо, которые кинулись им навстречу, разочарованно убежали. Кунта по-прежнему не оборачивался, но знал, что при виде детей Ламин наверняка ускорит шаг и выпрямится, чтобы продемонстрировать свою силу и выносливость. Но как только деревенские дети остались позади, мысли Кунты унеслись куда-то далеко. Он думал о барабане, который решил сделать для себя. Сначала нужно было все продумать, как это делают резчики, работающие над масками и фигурками. Он уже приготовил отличную шкуру козленка и тщательно ее выделал. А еще он знал отличное место, где можно было найти превосходную древесину для корпуса – совсем рядом с рисовыми полями, на которых работали женщины. Кунта уже почти слышал голос своего барабана.
Тропа привела их в небольшую рощу, и Кунта усилил хватку на
Кунта с теплотой подумал о тех троих юношах из Барры, которых они пытались догнать. Странно: они никогда ему раньше не встречались, но он думал о них как о братьях. Возможно, потому что они тоже мандинго? Они говорили не так, как он, но внутренне не отличались от него. Как и они, он решил покинуть деревню в поисках удачи, прежде чем вернуться домой перед следующим большим дождем.
Когда настало время дневной молитвы алансаро, Кунта сошел с тропы к небольшому ручью. Не глядя на Ламина, он снял сверток с головы, потянулся и наклонился к ручью, чтобы ополоснуть лицо. Потом он напился и начал молиться. Молясь, он услышал, как сверток Ламина рухнул на землю. Кончив молиться, Кунта обернулся, чтобы сделать брату выговор, но увидел, что тот ползет к воде из последних сил. И все же Кунта заговорил довольно сурово:
– Делай маленькие глотки!
Ламин пил, а Кунта думал. Он решил, что часа отдыха будет достаточно. Немного перекусив, он подумал, что Ламин сможет идти до закатной молитвы фитиро, и тогда можно будет устроить настоящий ужин и расположиться на ночлег.
Но Ламин так устал, что не мог даже перекусить. Он рухнул прямо у ручья, где пил, лицом вниз, вытянув руки ладонями вверх. Кунта подошел взглянуть на его ступни – те еще не кровоточили. Тогда Кунта и сам решил отдохнуть. Поднявшись, он вытащил из своего свертка сушеного мяса на двоих. Разбудив Ламина, Кунта дал ему мяса и сам съел свой кусок. Вскоре они снова вернулись на тропу, которая проходила мимо всех мест, отмеченных юношами из Барры на их импровизированной карте. Возле одной деревни они увидели двух старух и двух девушек, которые присматривали за детьми из первого кафо. Дети ловили крабов, окунали руки в маленький ручей и похвалялись своей добычей.
На закате Ламин все чаще стал хвататься за сверток на голове обеими руками. Впереди Кунта увидел большую стаю птиц, кружившихся низко над землей. Он резко остановился, скользнул в укрытие, и Ламин тоже рухнул на колени за большим кустом. Кунта свистнул особым образом, подражая брачному крику птицы, и вскоре несколько отличных жирных курочек откликнулись и подлетели ближе. Они сели на землю, склонили головки и принялись осматриваться. И тут стрела Кунты поразила одну из них. Свернув птице голову, он выпустил кровь, а пока птица жарилась, ловко устроил небольшой шалаш. Потом помолился, прежде чем разбудить Ламина, который мгновенно заснул, стоило ему лишь снять сверток с головы. Ламин с аппетитом съел свою порцию и устроился на мягком мхе под покатой крышей из пышных веток. Он заснул, где лежал, буквально через минуту.
Кунта сидел возле шалаша, обхватив колени. Где-то рядом затявкали гиены. Какое-то время он развлекался, распознавая звуки леса. Где-то трижды прозвучал голос рога – Кунта знал, что это в ближайшей деревне мужчин созывают на молитву. Алимамо дует в полый слоновий бивень. Жаль, что Ламин не слышал этого странного звука, напоминающего человеческий
После рассвета они прошли мимо той деревни и услышали ритмичный стук: женщины толкли кускус в ступках, готовя завтрак для своих близких. Кунта почти ощутил вкус утренней каши, но останавливаться они не стали. Чуть дальше располагалась другая деревня. Когда они подходили к ней, мужчины выходили из мечети, а женщины хлопотали вокруг костров. Еще дальше Кунта увидел возле тропы сидящего старика. Он согнулся чуть не до земли над раковинами каури. Старик раскладывал и перекладывал раковины на плетеном бамбуковом коврике, что-то бормоча себе под нос. Не желая его тревожить, Кунта хотел пройти мимо, но старик поднял голову и поприветствовал их.
– Я из деревни Кутакунда, что в царстве Вули, где солнце поднимается над лесом Симбани, – произнес он высоким, надтреснутым голосом. – А вы откуда?
Кунта назвал деревню Джуффуре, и старик кивнул:
– Я про нее слышал.
Он сказал, что гадает на раковинах каури, как сложится его путь в город Тимбукту.
– Я хочу увидеть этот город, прежде чем умру, – сказал старик. – Не можете ли вы помочь мне?
– Мы бедны, но будем рады разделить с тобой все, что у нас есть, дедушка, – сказал Кунта, опуская на землю свой сверток.
Порывшись в нем, он достал немного сушеного мяса и отдал старику. Тот поблагодарил и положил еду на колени.
Посмотрев на юношей, он спросил:
– Вы братья? И путешествуете вместе?
– Да, дедушка, – ответил Кунта.
– Это хорошо! – улыбнулся старик и поднял две раковины каури. – Положи ее в свою охотничью сумку, и она принесет тебе выгоду, – сказал он Кунте, протягивая ему одну раковину. – А ты, юноша, – протянул старик вторую раковину Ламину, – храни ее, пока не станешь мужчиной и не получишь собственную охотничью сумку.
Юноши поблагодарили старика, а он пожелал им милости Аллаха.
Они долго шли молча, но потом Кунта решил, что настало время нарушить молчание. Не останавливаясь и не оборачиваясь, он заговорил:
– Есть такая легенда, младший брат, что странствующие мандинго дали имя тому месту, куда хочет добраться старик. Они обнаружили там насекомое, которого не видели прежде, и назвали место «тумбо куту», то есть «новое насекомое».
Ламин не отвечал, и Кунта обернулся. Ламин далеко отстал. Раскрытый его сверток лежал на земле, и Ламин согнулся над ним, пытаясь увязать его снова. Кунта зашагал к нему и понял, что веревки, которыми был увязан сверток, ослабели и брат ухитрился снять сверток и заняться работой совершенно бесшумно, не желая нарушать правило бесшумного странствия. Он даже не попросил Кунту остановиться. Помогая брату увязать сверток, Кунта заметил, что ступни Ламина кровоточат. Но этого следовало ожидать, так что он ничего не сказал. Когда Ламин поднял сверток на голову и зашагал дальше, в глазах его блестели слезы. Кунта ругал себя за то, что не заметил остановки Ламина: ведь так он мог уйти довольно далеко.
Они прошли совсем немного, как вдруг Ламин вскрикнул. По-думав, что брат наступил на шип, Кунта обернулся. Брат смотрел наверх – на толстой ветке, под которой они вот-вот должны были пройти, устроилась крупная пантера. Пантера зашипела, лениво поднялась, скользнула в ветви дерева и скрылась из виду. Потрясенный Кунта остановился, встревоженный и сердитый. Он злился на самого себя. Как он мог не заметить пантеру? Скорее всего, животное ловко замаскировалось и не собиралось нападать на людей – большие кошки делают это, только когда очень голодны. Они редко даже на дичь нападают среди дня, а на людей почти никогда – если только не загнаны в угол, не спровоцированы и не ранены. Но перед глазами Кунты сразу же встала давняя картина – растерзанная пантерой коза, которую он не смог спасти в бытность свою пастухом. Он явственно услышал суровые слова кинтанго: «Охотник должен обладать острым чутьем. Он должен слышать то, чего не слышат другие, чуять, чего другие не чуют. Он должен видеть даже в темноте». Но, углубившись в собственные мысли, он не заметил пантеру, которую увидел его младший брат. Такая привычка может стать источником серьезных неприятностей, и с ней нужно бороться. Кунта на ходу наклонился, подобрал небольшой камешек, трижды плюнул на него и бросил далеко назад, чтобы камешек увел за собой злых духов.