Корниловъ. Книга первая: 1917
Шрифт:
Ехать от Зимнего по полупустым улицам оказалось едва ли пять минут, и вскоре автомобиль остановился у Красного моста. Корнилов помнил это здание с памятной табличкой о том, что в нём В. И. Ленин выработал основные положения создания Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Бывший (или будущий) наркомат по военным делам, а теперь здание военного министерства.
Он прошёл через просторную светлую парадную, поднялся к Савинкову. Филоненко давно уже был здесь и наверняка проехался тому по ушам насчёт записки, но что-то подсказывало генералу, что особого влияния он оказать не мог. Филоненко напоминал ему шакала Табаки из советского
Новоиспечённый товарищ военного министра принял Верховного гораздо теплее, чем сам военный министр. Они пожали друг другу руки, а Филоненко, который тоже был тут, лишь смерил генерала неприязненным взглядом.
— Только что от Керенского, — пояснил генерал.
— Да? — Савинков усмехнулся в усы. — И как он воспринял этот доклад?
— Никак. Ничего конкретного он не сказал, — произнёс Корнилов.
Как, впрочем, и всегда. Много слов, мало смысла.
— Я тоже успел ознакомиться, — сказал Савинков. — Определённо, требует доработки.
— Время не ждёт, — сказал Корнилов. — Всё это нужно было сделать ещё вчера.
— Да, но в данный момент общество эти меры не поймёт и не примет, — вздохнул Савинков, приводя в порядок бумаги на столе. — Так что я прошу вас пока воздержаться от оглашения этой записки.
— Скоро будет уже поздно что-то предпринимать, — хмуро произнёс Корнилов.
— В министерстве аналогичные меры уже прорабатываются, — сказал Савинков. — Само собой, не точно такие же, но похожие.
— Могу я ознакомиться с проектом? — спросил Верховный.
— Он ещё на обсуждении, — немного помедлив с ответом, произнёс Савинков.
— Зная любовь нашего правительства к совещаниям, это может затянуться надолго, — хмыкнул генерал.
— Уверяю вас, в самом ближайшем времени этот вопрос будет решён, — сказал Савинков, поднимаясь из-за стола.
Верховный кивнул, полностью уверенный в обратном. Он прекрасно знал, как бюрократическая машина могла затягивать проекты, необходимые как можно скорее. А если принять во внимание то, что в правительстве сидят люди, которым развал армии выгоден больше, чем победа в войне, то можно было не сомневаться, что они пойдут на любые уловки, чтобы отменить эти законопроекты. Чернов — немецкий агент, Милюков — английский, и если бы это было возможно в данный момент, генерал развешал бы всё правительство на фонарях, но пока он вынужден был стискивать зубы и фальшиво улыбаться.
Савинков бросил быстрый взгляд на часы.
— Кажется, нам с вами пора обратно в Зимний, — произнёс он. — Правительство желает послушать ваш доклад об обстановке на фронтах.
Глава 19
Петроград
Автомобили вырулили на Дворцовую площадь и остановились у крыльца. Выкрашенные в красный цвет фасады Зимнего дворца чем-то напомнили Корнилову стены Кремля, но тот нежно-голубой оттенок, привычный и знакомый с детства, казался куда более уместным, чем цвет революционного знамени.
Вместе с Савинковым и адъютантами они прошли внутрь, поднялись на второй этаж и отправились в Малахитовый зал, где и проходили теперь заседания правительства.
Собственно, гвоздём программы был как раз Верховный Главнокомандующий, и если изначально он собирался представить свою записку остальным министрам, то после разговора с Савинковым пришлось ограничиться исключительно военными
Присутствовали если не все, то многие, не только сами министры, но и их помощники, отчего в зале было многолюдно и душно. Корнилов, натянув маску холодного благодушия, изучал лица этих людей, самодовольные и неприятные. Он попытался хотя бы примерно прикинуть, сколько сейчас здесь находится агентов зарубежной разведки, и не смог. Сбился со счёта.
— Прошу вас, Лавр Георгиевич, начинайте, — произнёс Керенский, потирая нос и утыкаясь в бумаги.
Генерал поднялся со своего места, раскрыл папку с бумагами, перелистнул несколько страниц, которые уже не понадобятся, и начал свой доклад, делая упор на конкретные цифры, проценты и обильно употребляя военные термины, многим из присутствующих незнакомые и совершенно неинтересные. Взор этих чиновников затуманился, многие витали в облаках, черкая карандашами в бумагах или мечтательно глядя в окно, желая, чтобы это совещание поскорее закончилось и они могли бы снова отправиться прожигать жизнь по ресторанам. Но некоторые, даже те, кто никакого отношения не имел к войне и военным вопросам, внимательно слушали и даже записывали, нисколько не стесняясь, как, например, министр земледелия Чернов.
— …Таким образом, опираясь на данные войсковой разведки и стратегическую ситуацию, можно предположить, что следующий удар немецкие войска нанесут в районе Риги, форсируя Западную Двину… — чётким, хорошо поставленным командным голосом докладывал Корнилов.
Министры при этих словах переглянулись, на лицах ясно читался испуг.
Вдруг за окном раздался резкий громкий хлопок, как от брошенной бомбы, министры подскочили на своих местах, Керенский чуть ли не бросился под стол. Юнкер из охраны дворца осторожно выглянул в окно, где увидел грузовик с лопнувшей шиной, о чём поспешил доложить, и министры, посмеиваясь над своей паникой, вернулись на места.
Корнилов, неподвижный, как статуя, продолжил доклад.
— …Открывая неприятелю прямую дорогу на Петроград. Таким образом, даже обладая численным превосходством над противником, 12-я армия, имеющая в своём составе семнадцать пехотных, две кавалерийских дивизии и четыре пехотные бригады общей численностью… — продолжал он.
Керенский вдруг повернулся к Савинкову, нахмурился, повернулся и наклонился к Корнилову, из-за чего тот вынужден был прервать доклад.
— Лавр Георгиевич, прошу воздержаться от оглашения секретных сведений, — шёпотом произнёс Керенский.
Верховный кивнул и продолжил доклад в общих чертах, опуская детали. Значит, не только он видит в составе правительства шпионов, и это не пустая угроза. С другой стороны, никаких по-настоящему секретных сведений в докладе не было, германская разведка прекрасно знала и численность, и оснащённость русских дивизий. Корни она пустила глубоко, и в штабах, и на фронте, и в тылу. Однако впечатление всё равно оставалось глубоко неприятное.
Окончив доклад, генерал ответил на несколько вопросов по состоянию армии, дальнейшим планам и прогнозам. Особенно любопытным оказался министр иностранных дел Терещенко. Верховный ответил в самых туманных формулировках. Терещенко уже несколько раз мелькал в Ставке, зачастую в компании французского атташе, и Корнилов ничуть не сомневался, что этот кадр открыто работает на Париж. Но пока он выступал за войну до победного конца, его можно было использовать.