Корниловъ. Книга первая: 1917
Шрифт:
— Благодарю, Лавр Георгиевич, — произнёс Керенский, подводя итог совещания.
Корнилов сдержанно кивнул, борясь с желанием достать револьвер и вышибить этому наркоману с землистым квадратным лицом его напудренные кокаином мозги. Он глядел в эти зажравшиеся румяные морды и видел перед собой перепаханные снарядами поля сражений, многокилометровые заграждения из колючей проволоки, ползущие в утреннем тумане удушливые газы. Видел необстрелянного солдата, выдернутого со школьной скамьи, с винтовкой, горстью патронов и немецкой листовкой в кармане. Видел, как тёмная, необразованная масса поднимает на
Совещание закончилось, все начали подниматься со своих мест, и Корнилов тоже. Очень хотелось вымыть руки. Ещё больше хотелось устроить чистки, причём не такие, что снятые со своих постов министры смогут спокойно доживать свой век в эмиграции и пописывать мемуары, выгораживая себя для потомков и историков. Чистки тотальные, масштабные, с самого верха и до самого низа, чтобы надолго отбить охоту воровать у тех, кто займёт эти посты следующими. Искоренить воровство не удастся, это всё равно что бороться со стихией, но урезать аппетиты кое-кому всё же не помешает. Объёмы распилов поражали воображение даже того, кто прошёл через девяностые, приватизацию и семибанкирщину.
Генерал вышел из Зимнего, сел в автомобиль. Вечерело. В окнах зажигались огни керосиновых ламп, редкие прохожие жались к стенам домов. На вокзале его ждал поезд обратно, оставаться в Петрограде дольше необходимого было опасно. В докладе Корнилов не врал и не преувеличивал, ситуация на фронте и правда была критическая, немец изо всех сил старался прорваться к Риге и далее.
На месте Людендорфа он поступил бы точно так же. Прорвать самый распропагандированный фронт, выйти к столице, одновременно устроив высадку морского десанта, и одним решительным ударом вывести Россию из войны, чтобы потом бросить освободившиеся дивизии на Париж. Да, в таком случае Германию ждал бы сокрушительный успех, и неизвестно, как повернулась бы история.
Впрочем, Германию и в реальной истории свалило не военное поражение, а внутренний враг. Истощение, голод… И матросский бунт, как итог, который и добил Германскую империю. Революция. И если одна революция это случайность, то две это уже закономерность. А генерал Корнилов хорошо знал, кто из нынешних «союзников» больше всего на свете любит пожинать плоды революций, цветных, бархатных, социалистических и всех остальных. Излюбленная тактика заокеанских партнёров.
Отличная возможность пограбить бывших друзей или врагов, прикрываясь громкими лозунгами, свести счёты с недругами, разрушить промышленность и надолго вывести государство из большой игры. Заодно захватывая для себя ещё один рынок сбыта.
Верховный прибыл на вокзал, вместе с адъютантами вышел из машины, поздоровался с несущими службу туркменами. Пожалуй, из Зимнего стоило позвонить и приказать готовить поезд к отправке.
Он выслушал доклад коменданта о том, что происшествий не случилось, прошёл в свой вагон, стянул сапоги, расстегнул пуговицы на мундире. Настроение у Верховного, мягко говоря, было не очень. Перед
Поезд тронулся только ночью, и чем дальше он уносил Верховного прочь от столицы, тем сильнее он убеждался в необходимости решительных действий. Всю систему нужно было менять.
Глава 20
В поезде
Поезд мчался через летнюю ночь, не останавливаясь ни на одной станции, а Верховный мучительно вспоминал предстоящие события. Он безусловно читал о них когда-то давно, пусть и не в самом подробном изложении. Август 1917 года, скоро будет месяц, как он переместился сюда, а история всё так же идёт по своей колее, за исключением каких-то мелких и незначительных событий.
Ему вдруг вспомнилось, как ещё в прошлой жизни он с рабочим визитом посещал Казанский пороховой завод. Грандиозный пожар, о котором ему рассказывали тогда, случился как раз летом 1917 года, а если местные газеты ещё ничего подобного не писали, то значит, он ещё не случился. Корнилов подскочил, зажёг лампу, в одном исподнем уселся за стол и принялся строчить приказ начальнику казанского гарнизона. Охрана военных заводов назначалась из солдат, а значит, как Верховный Главнокомандующий, он мог им приказывать.
Согласно, мол, донесениям разведки, в Казани готовится вражеская диверсия, приказываю усилить противопожарную охрану на заводе и железной дороге. Далеко не факт, что это поможет, какой-нибудь нерадивый часовой и сам может бросить окурок в сухую траву, даже и не думая о том, что может спалить завод и половину города вместе с ним. Но если эту катастрофу предотвратить, история тоже может пойти совсем иначе.
Никакой диверсии на самом деле и не было, только преступная халатность. Но иногда она даже хуже любой диверсии.
Корнилов попытался вспомнить другие крупные катастрофы этого времени. На ум приходили только взрыв порта в Архангельске и взрыв на флагмане Черноморского флота, но они уже произошли. Взрыв в порту Галифакса, кажется, ещё нет, но на него генералу было абсолютно плевать, пусть бахает, и лучше даже не в Галифаксе, а в устье Темзы или в Кильском канале.
Вообще, можно было бы даже попытаться организовать что-то подобное своими силами, но пока для этого не было ни сил, ни времени. Для подобных операций нужны разведка и флот, а сейчас фактически разрушены были и то, и другое, особенно флот, фактически не подчиняющийся никому.
На данный момент всё внимание генерала было сосредоточено на возможном прорыве фронта и на политических манёврах, ни на что другое банально не оставалось времени, хотя идей была целая куча, как для технического, так и для социального прогресса. Сначала надо спасти Россию, всё остальное потом. И промежуточный патрон, и танки, и транзисторы с пенициллином. Пока же придётся обходиться тем, что есть.
Корнилову не спалось. Даже при том, что он спал по три-четыре часа в сутки, урывками, иногда прямо на рабочем месте. Он попросил чаю покрепче и снова принялся за работу в тусклом свете керосинки.