Корниловъ. Книга первая: 1917

Борчанинов Геннадий

А вот советы видели в нём непримиримого врага. Чуяли за версту, что как только Верховный возьмёт в свои руки власть не только над армией, но и над тылом, то примется душить их, как Полиграф Полиграфыч бродячих кошек. То есть, безжалостно и безостановочно. И именно поэтому Керенский, потакая желаниям Петросовета, всячески затягивал обсуждение записки Корнилова, осуждал возвращение смертной казни и просто препятствовал ему, продолжая разваливать армию по указке своих друзей-масонов из совдепа.

Генерала Алексеева в своё время он снял с должности

Верховного Главнокомандующего за то, что тот предлагал восстановить работу военных судов для повышения дисциплины. Генерала Брусилова он снял за то, что он потакал солдатским комитетам и развалил дисциплину. Генерала Корнилова же снять не получится. Генерал Корнилов сам снимет кого угодно, железной рукой наводя порядок на фронте и в тылу. Это он себе пообещал твёрдо и чётко, решив скорее умереть в бою, нежели оставить Россию на растерзание этим стервятникам.

На Миллионной улице

Сотрудники британского посольства, и сэр Джордж Бьюкенен, полномочный представитель английской короны в частности, были неспокойны. Ситуация вырисовывалась крайне печальная, подобного исхода, помогая либерально настроенным партиям, никто не ожидал.

Финансируя буржуазную революцию в Российской империи, он предполагал только ослабить этого северного медведя, потому что претензии России на черноморские проливы были заведомо невыполнимы и их реализация не входила в сферу интересов Британии. Было бы гораздо лучше, если бы во главе России встал контролируемый ими монарх или регент при царевиче Алексее, но болван по имени Николай спутал все карты, отрёкшись и за него тоже, а другой болван по имени Михаил отказался принимать корону. Теперь империя трещала по швам, фронт сыпался, немцы наступали, а Временное правительство во главе с этими болванами из либеральных партий не могло вести войну, так необходимую Великобритании и Антанте.

Кто бы мог подумать, что немцы так быстро сориентируются и начнут собственную игру, уже за левые партии, причём весьма и весьма успешно. Хорошо хоть, что на благословенном острове их пацифистская пропаганда жёстко пресекалась. Сэр Бьюкенен хорошо видел, к чему может привести потакание массам и популистские лозунги за мир.

Так что сэр Бьюкенен размышлял, прогуливаясь по набережной Невы в компании Павла Милюкова, лидера кадетской партии. Милюков изображал из себя джентльмена, прячась под маской напускного безразличия, хотя на самом деле жадно ловил каждое слово британского посла.

— Вы очень зря вышли из состава правительства, Павел Николаевич, — заявил Джордж Бьюкенен, подставляя лицо свежему бризу, летящему со стороны Финского залива.

— Пост министра народного просвещения — это насмешка со стороны Керенского, — холодно произнёс Милюков.

— Он сыграл на вашей гордости, вы поддались и проиграли, Павел Николаевич, — снисходительно улыбнулся посол, даже не глядя в сторону этого варвара, пытающегося казаться образцовым денди. — Теперь правительство почти полностью во власти социалистов.

Милюков

пошевелил усами, как таракан, не осмеливаясь начинать спор. Понимал, что не сумеет выйти из него победителем.

— Не совсем, мистер Бьюкенен, — всё же возразил он, подразумевая, что Коновалов и Терещенко далеки от идей социализма и представляют в правительстве правое крыло.

— Не совсем, — задумчиво произнёс посол. — Коалиция это идея-фикс господина Керенского. Только это и спасает…

— Представлены должны быть и левые, и правые круги, иначе это будет нелегитимным правительством, — самодовольно произнёс Милюков.

Бьюкенен покосился на него, но ничего не сказал. Милюков его несколько раздражал, но, как настоящий джентльмен и опытнейший дипломат, посол ни единым движением, ни единой морщинкой на лице не выдавал своих истинных чувств.

Они дошли до Медного всадника, вокруг которого красными грязными тряпками валялись революционные транспаранты и флаги, развернулись и пошли обратно.

— Сейчас правительство от необдуманных поступков сдерживает только ситуация на фронте и Верховный Главнокомандующий, — задумчиво сказал посол. — Желательно, чтобы так сохранялось и впредь.

— В некоторых кругах снова витает идея переворота… — тихо сказал Милюков.

— Диктатура? Директория? Не уверен, что сейчас подходящее время для вооружённой борьбы, — хмыкнул сэр Бьюкенен. — Мы должны сосредоточить все силы на войне с Центральными державами, а не на внутренней борьбе, Павел Николаевич. Нельзя допустить, чтобы кайзер перебросил войска с Восточного фронта на Западный. Это будет катастрофой, понимаете?

— Разумеется, сэр, — кивнул Милюков.

— Мои агенты докладывают, что генерал Корнилов постепенно убирает людей Керенского из армии, — сказал посол. — Он намерен драться до победного конца.

— Генерал вдруг показал себя весьма амбициозным полководцем, — сказал Милюков. — Наверное, даже чересчур амбициозным.

— Пока это играет нам на руку, Павел Николаевич, его стоит поддерживать, — произнёс Бьюкенен.

Милюков снова степенно кивнул, огладив пышные усы.

— Он многим уже успел насолить, — произнёс он. — Особенно раздавая несбыточные обещания в духе социалистов.

— Можно подумать, вы не даёте подобных обещаний, — мягко улыбнулся посол. — Нет-нет, генерал — хитрец. Он говорит каждому ровно то, что его собеседник желает услышать.

— Это и настораживает, — буркнул глава партии кадетов.

— Я дам вам добрый джентльменский совет, господин Милюков, — добродушно произнёс сэр Бьюкенен. — Не смешивайте личную неприязнь с политикой. Пока генерал Корнилов занят войной — он нам полезен.

Они снова вернулись к Миллионной улице, настала пора прощаться, и они пожали друг другу руки. Посол мягко накрыл его ладонь своей ладонью, властным жестом покровителя. В той мере, насколько белый сахиб может покровительствовать варвару из диких северных земель, просвещая и наставляя по возможности.