Корниловъ. Книга первая: 1917
Шрифт:
Он быстро пробежал взглядом по основным положениям, цепляясь за формулировки и запятые. Первоначальный вариант заметно урезали, выкинув всё самое главное — меры, призванные вернуть в армию единоначалие. Корнилов, разумеется, знал, что для того, чтобы получить требуемое, нужно просить в два раза больше, но здесь выкинули основу, а не то, что можно было выкинуть. Генерал покачал головой, возвращая папку Савинкову.
— Так не пойдёт, — сказал он. — Это всё мишура, это не поможет. Нужны жёсткие меры, те, которые я предлагал.
Савинков
— Правительство на такие меры не пойдёт, Керенский это просто не подпишет, — выдавил он после некоторой паузы.
Генералу хотелось сказать, что тогда подпишет кто-нибудь другой. Карьера Керенского всё равно стремительно катилась под откос, и в обычной ситуации его отставка была бы неминуема в ближайшее время, но Керенский цеплялся за власть, как энцефалитный клещ, поражая болезнью и своей нерешительностью всё государство.
— Значит, вы хотите, чтобы это подписывал кайзер после того, как войдёт в столицу? — фыркнул Корнилов.
— Нет, само собой! — воскликнул Савинков.
— Ну так тогда помогите мне, — тихо произнёс генерал. — В шесть часов в Зимнем назначено совещание. Как раз по этому поводу. Мы предоставим для обсуждения оба варианта записки.
Известный тактический манёвр в виде предоставления мнимого выбора. Гораздо проще протолкнуть какой-то неприятный закон, предоставив на обсуждение его в пакете с другими, чтобы выбор был не в виде «да или нет», а в виде «или то, или другое».
— Да, пожалуй, — произнёс Савинков.
— Я очень надеюсь на наше с вами сотрудничество, Борис Викторович, — медленно и внятно произнёс Корнилов.
Савинков посмотрел ему прямо в глаза, наверное, только сейчас понимая, что перед ним находится не тупоголовый сапог-солдафон, способный только размахивать саблей, а точно такой же игрок, как и он сам. И их цели, по крайней мере в данный момент, совпадали до степени смешения.
— Увидимся вечером, Лавр Георгиевич, — вновь протягивая руку для рукопожатия, произнёс Савинков.
— Увидимся, Борис Викторович. Не забудьте взять эту самую папочку. Не то Керенский заявит, что её потерял, — сказал Корнилов.
Генерал вышел обратно на набережную Мойки, вдохнул сырого петроградского воздуха, взглянул на чёрную толщу воды за перилами Красного моста. Текинцы ждали у автомобилей, с подозрением глядя на прохожих, праздно шатающихся по улицам.
— В Зимний, обратно, — приказал Корнилов, взглянув на часы.
До совещания оставалось не так уж много времени, и ехать к поезду не было никакого смысла.
Глава 24
Петроград
Кортеж Верховного вновь двинулся к Дворцовой площади. Близился вечер, а с ним и то самое заседание с Керенским и прочими министрами. И Корнилов с куда большей охотой расцеловал бы сытые морды своих бывших подчинённых-коррупционеров, выходцев из партийной
Само название этого органа власти говорило о том, что никакой реальной властью оно не обладает. Тот, кто в феврале создавал его, был либо круглым дураком, либо наоборот, очень хитрым вредителем, потому что само по себе слово «временный» подразумевает нелегитимность этой самой временной власти, а значит, его решения необязательны к исполнению. Уж лучше бы его назвали Революционным правительством или хотя бы Республиканским, всё было бы лучше. Просто вызывало бы больше доверия у народа.
Во дворец он вошёл в компании Хана и его джигитов, призванных одним только своим грозным видом отбивать у министров всякую охоту спорить. Скорбные и мрачные переходы будущего Эрмитажа навевали тоску, даже здесь, фактически в главном здании страны, виднелись следы разрухи. Корнилов помнил эти коридоры совсем другими, и во времена, когда здесь жил император, и во времена, когда здесь находился лучший музей страны. Теперь же здесь хозяйничали временные, и никто не считал своим долгом заботиться даже о чистоте паркета, не говоря уже о всём остальном.
В приёмной его встретил секретарь Керенского.
— Заседание отменено, — проблеял он, настороженно косясь на увешанных оружием туркмен.
— Кем отменено? — хмыкнул Корнилов.
— Господином министром-председателем…
Генерал решительно направился к дверям в зал заседаний, тщедушный секретарь не рискнул заслонить дорогу своим телом. Туркмены напряглись, демонстративно положив ладони на рукояти ятаганов.
— Александр Фёдорович! — гаркнул Корнилов, распахивая двери.
Керенский встрепенулся, резко поднимаясь из-за стола и делая вид, будто прочищает нос платком.
— Лавр Георгиевич! — прогнусавил он, вновь шмыгая носом.
— Ваш человек сказал, что заседание отменено, — холодно произнёс Корнилов.
— Нет-нет, что вы! Каков прохвост! Я же ясно сказал, заседание кабинета министров перенесено! Сегодня будет только совещание, так сказать, в узком кругу, — нервно произнёс Керенский.
— Ясно, — буркнул Корнилов, усаживаясь за стол и раскладывая перед собой бумаги.
В раскрытых дверях приёмной он увидел Савинкова и Терещенко, которые остановились, глядя на часовых-туркмен.
— Какие красавцы! — воскликнул Терещенко, оценивая текинцев, будто каких-то породистых лошадей. — Попросите генерала Корнилова оставить здесь в Петрограде человек сорок этих молодцов!
— Вряд ли он согласится, — возразил Савинков. — К тому же, они очень преданы лично Корнилову.
— Согласились бы остаться у нас? — спросил Терещенко у одного из туркмен.
Часовой промолчал, свирепо глядя на холёного министра.
— Никак нет, мы служим только Верховному, — раздался голос Хана.