Корниловъ. Книга первая: 1917
Шрифт:
— Война будет продолжаться до тех пор, пока мы не выйдем на старые границы империи. Польша, Литва и другие губернии должны быть освобождены, а чужого нам и даром не надо, — произнёс Верховный. — Германец наступает уже из последних сил. Но вдарить может крепко, так что и мы держаться должны всеми силами. Понятно вам, братцы?
— Понятно, господин генерал… Так точно… — вразнобой ответили бойцы.
— А вот это, — Корнилов снова помахал листовкой. — Должно быть уничтожено, как только попадает в наш окоп. Рвите, сжигайте. У кого из товарищей видите такие листовки, забирайте и тоже жгите. Зараза это
Кто-то в толпе спешно перекрестился.
— Лечится долго и тяжело, но всё-таки лечится, — сказал генерал. — Молитвой, учёбой и трудом. А лучше всего — изучением истории.
По глазам он видел, что не особо-то убедил солдат, но он и не пытался. Это задача политруков и комиссаров, хотя и они не слишком-то усердно работали над воспитанием бойцов, а там, где комиссары попадались излишне ретивые, их могли поднять на штыки ничуть не хуже, чем командиров.
— Ну так что, удержим Ригу или драпать будем до самой Камчатки? — усмехнулся в усы Корнилов.
— Удержим!
— Так точно, удержим, господин генерал! — вразнобой ответили солдаты, но без особой уверенности в голосе.
Верховный тоже был не слишком-то уверен в стойкости этих солдат, по правде сказать, он не доверил бы им защищать даже деревенский клуб от парней с соседнего села, но других солдат в его распоряжении не имелось, так что он нацепил маску напускного весёлого дружелюбия и даже похлопал унтера по плечу.
— А вы, товарищ, прекращайте с агитацией, если не хотите отправиться в трудовые отряды рядовым лесорубом, — тихо сказал генерал ему на ухо. — Ваше образование пригодилось бы в другом месте.
Унтер побледнел и кивнул, чувствуя в словах Верховного не пустую угрозу, а вполне осуществимую. Скорее даже предупреждение.
На германской стороне что-то громко бахнуло, засвистело, все бросились врассыпную, занимать места в укрытиях.
— Уллу бояр, в блиндаж! — взволнованно крикнул Хан, хватая Корнилова за локоть.
— К бою! — гаркнул кто-то.
— Га-а-азы! — завопили откуда-то сбоку, и все принялись надевать противогазы, неловко сбивая фуражки на землю или зажимая их коленями.
Застрекотал пулемёт, что-то рвануло на нейтральной полосе, комья земли беспорядочным градом опустились на русские траншеи. Корнилов отыскал фуражку и водрузил поверх противогаза, и только после этого позволил увести себя в укрытие. Адреналин в крови придавал бодрости, но страха генерал не ощущал, скорее, возбуждение, граничащее с любопытством. Хотя сердце стучало в ушах, словно лошадь, перешедшая в быстрый галоп.
Воздуха в противогазе сильно не хватало, мутные зашарпанные стёклышки запотевали и их постоянно хотелось протереть, но команды «отбой» пока не прозвучало, хотя визуально Корнилов так и не мог определить, кто и где обнаружил газ.
Разговаривать в противогазе тоже выходило не очень хорошо, приглушённый бубнёж не очень подходит для того, чтобы распекать подчинённых, так что полковника пришлось оставить без публичной порки. Верховный только строго взглянул на него, на отсутствие интеллекта под стёклами противогаза, и погрозил ему пальцем.
Глава 35
Рига
Находиться на
Осаждённая Рига впечатление производила тревожное. Корнилов с досадой смотрел на узкие улочки, напуганных людей, нагруженные всяческой домашней утварью повозки. Горожане бежали отсюда, понимая, что армия их не защитит. В Риге и без того царила разруха. Груды мусора на улицах, обрывки транспарантов, плакатов, заколоченные окна и витрины напоминали генералу Петроград в миниатюре, здесь тоже проходили демонстрации и митинги, а неизвестные товарищи каждый день занимались агитацией среди солдат и простых горожан.
В полномасштабное наступление германские войска пока так и не перешли, а газовая атака оказалась несколькими химическими артиллерийскими снарядами, выпущенными по нашим позициям. Особого ущерба они не нанесли, все успели надеть противогазы. Недавние учения, устроенные по приказу Верховного, не прошли даром.
Теперь нужно было только ждать, когда немец пойдёт в атаку, потому что русские войска наступать не могли. Чтобы выбить немца с его позиций, нужны были совместные усилия всей армии, а с этим на Северном фронте имелись большие проблемы. Отдельные батальоны или полки ещё могли подняться в бой по команде, но чтобы поднять всех разом — об этом можно было только мечтать. Хотя сейчас, после всех принятых мер, дисциплина более-менее восстановилась. Бездарно проведённое июльское наступление погубило самые боеспособные части, поднявшиеся в атаку, а уцелели лишь разложившиеся и распропагандированные.
Рига же, как один из крупных портов, была ещё и одним из центров вражеской пропаганды, и генерал не просто так отправил Манштейна решать вопрос с местными типографиями. Здесь выходила большевистская «Окопная правда», здесь печатались листовки и прокламации, здесь собрался исполнительный комитет советов Латвии, состоящий по большей части из большевиков, готовящихся к вооружённой борьбе не против немцев, а против Временного правительства.
Возможно, стоило всё-таки сдать Ригу немцам, чтобы эти товарищи наводили шорох уже в немецких тылах, но что-то подсказывало генералу, что при немецком орднунге они будут сидеть тише воды, ниже травы, а то и вовсе прекратят борьбу за права латышского пролетариата. Это при мягкосердечном Николае революционеров отправляли в Сибирь или на Кавказ с полным пансионом от государства, просто высылая подальше от крупных городов. Вильгельм так церемониться не станет, и в этом вопросе Корнилов всё-таки принимал сторону Вильгельма.
Революционеров здесь окутывал романтический флёр, революционером было быть модно, и даже на великосветских балах почти открыто обсуждались заговоры и интриги, придавая остроты пустой беседе. Корнилов же намеревался это изменить. Фактическая безнаказанность революционеров приводила к тому, что их ряды регулярно пополнялись молодёжью едва ли не со школьной скамьи. Да, многие сидели по тюрьмам и централам, но в большинстве своём — за уголовные, а не политические преступления, за экспроприации-ограбления, убийства и террор. При этом оставаясь модными и популярными.