Корниловец
Шрифт:
— Мы уходили в степи и понимали, что вернуться можем, только если будет на то воля Божья. Но нужно, нужно было зажечь светоч, чтобы была хоть одна светлая точка среди охватившей Россию тьмы! И вот эта точка воссияла!
Гул прошёл по строю, по толпе зрителей, а затем Шапрон дю Ларрэ, взявший на себя роль герольда, торжественно провозгласил:
— Верховный правитель России, Генерального штаба генерал от инфантерии Лавр Георгиевич Корнилов!
Поднялся восторженный крик, поддержанный стаями птиц, сорвавшимися с крыш и с веток деревьев. С улыбкою отломив кусочек от поднесённого каравая, Корнилов макнул его в соль и положил в рот. Прожевав
— Спасибо, мои орлы! Благодарю вас за блестящее дело. Низко вам кланяюсь! — Тут он повернулся к депутации кубанских казаков, и голос его приобрёл суровые нотки — ни дать ни взять «царь гневаться изволит». — Вашего атамана я уже снял, — сказал Корнилов, — за то, что бросил город, отдав Екатеринодар на растерзание большевикам. Кубанскую раду я распускаю — радяне добивались трибуны и портфелей, вот и сговорились отделиться от России, в угаре самостийности провозгласив Кубанскую Народную Республику. А я не позволю кромсать единую державу на жалкие уделы! Никакого двоевластия я более не допущу!
Тут из толпы донёсся голос:
— И какая власть будет в Екатеринодаре вместо?
— Назначим в город генерал-губернатора, — весомо ответил Алексеев. — Предлагаю на эту должность генерал-лейтенанта Деникина Антона Ивановича. Надеюсь, возражений нет? [91]
Площадь прошумела, зароптала, но живо успокоилась.
— Покидая Дон, выходя в поход, — продолжил Корнилов, — мы не предрешали форм будущего строя, ставя их в зависимость от воли Всероссийского Учредительного собрания, кое хотели созвать по водворении в стране правового порядка. Но ныне я понимаю — это было нашей ошибкой. В России победит тот, чьи цели поймёт и разделит народ! Наша цель — объединение различных частей России в широкую федерацию, основанную на свободном соглашении и на общности интересов. [92]Наша цель — самая широкая автономия составных частей Русского государства и крайне бережное отношение к вековому укладу. Наша цель — немедленный приступ к аграрной реформе для устранения земельной нужды трудящегося населения, для укрепления права бессословной частной земельной собственности. Наша цель — немедленное проведение рабочего законодательства, ограждающего трудящиеся классы от эксплуатации государством и капиталом. Наша цель — единая, великая и неделимая Россия!
Тут уж толпа не выдержала — загалдела, загомонила, горячо одобряя и поддерживая Верховного правителя.
Из дверей собора вышел старенький священник с седою окладистой бородой и в серебряных очках. Генерал Алексеев почтительно спросил его:
— Можно начинать, батюшка?
Батюшка, не скрывая счастливой улыбки, мелко закивал.
— Смирно-о! — разнеслась зычная команда. — На молитву, шапки — долой!
Добровольцы — и статные седые генералы, и безусые гимназисты — обнажили головы.
— С Рождеством Христовым, братцы! — разнёсся над площадью голос Корнилова.
— Ура-а-а! — грянули «братцы» в ответ. — Покорнейше благодарим, ваше высокопревосходительство!
Солдаты клали на лбы тяжёлые мужицкие кресты и низко кланялись. А батюшка запел неожиданно низким и мощным басом:
Спаси, Господи, люди твоя
И благослови достояние твое…
Вся площадь благоговейно внимала молитве. И чудилось Кириллу, что весь Екатеринодар притих, что вся Россия
Авинов шагал по ночной Графской улице, ведя за собой патруль — отделение текинцев. Прямо за его спиной шёл вперевалочку великан Саид, очень довольный новыми сапогами. Сбоку ковылял Махмуд — его задела красноармейская пуля.
Авинов вторые сутки не спал, но настроен был бодро. В нём всё ещё тлело дневное воодушевление, тот подъём, который он ощутил при оглашении «корниловского манифеста». Пожалуй, даже не сами цели Корнилова вызвали в нём всплеск эмоций, а то, как показал себя Лавр Георгиевич, как себя поставил, — Кирилл увидал истинного Верховного правителя России, испытывая гордость за принадлежность к Белой армии.
Саид стал о чём-то спорить с Абдуллой, и Авинов весело прикрикнул:
— Разговорчики в строю!
Батыр мигом смолк, но Кирилл будто видел его широкое лицо и зубастую улыбку.
— Смотрите в оба, — построжел поручик, — а то нарвёмся ещё…
Белогвардейские патрули бдили по всему Екатеринодару, частенько натыкаясь на скрывавшихся большевиков, — в бедном рабочем предместье Дубинка пряталась целая сотня. Иные из «красных» быстренько ухватывали суть происходящего, бросали оружие, переодевались — и будто растворялись в толпе горожан. Но находились и те, кто отказывался признать поражение. Такие были вооружены, очень опасны и всегда готовы исполнять приказы бывшего военного коменданта Сошенки: «Я инвалид, [93]и, как поставленный во власть коменданта, слежу за свободой и искоренением всякой сволочи, которая не хотит замазать свои белые руки. Предупреждаю всю буржуазию, что за нарушение правил, выказанных против трудящихся, буду беспощадно расстреливать негодяев трудового народа…» [94]…Впереди показался человек в солдатской шинели без хлястика, однако в свете фонаря блеснули погоны и странно привешенные аксельбанты. Увидав патруль, он резко свернул в сторону.
— Стой! — рявкнул Махмуд. — Стрелять буду!
Кирилл подошёл поближе, хмуро разглядывая подполковничьи погоны на подозрительном субъекте. [95]
— Кто вы такой? — осведомился он.
— Я полковник Лукашин, — нетвердо ответствовал опрашиваемый, вытягиваясь по-солдатски.
— Где вы служили?
— В штабе Северо-Западного фронта.
— Вы из Генерального штаба? — вкрадчиво спросил Авинов.
— Да…
— А почему у вас погон золотой и с синим просветом?
Лукашин замялся, теряясь, судорожно ища подсказку.
— Я… кончил пулемётную школу! — выпалил он.
— Вот оно что… — протянул Кирилл. — А что вы ещё придумаете?
— Я не вру!
— Да ну? — комически изумился поручик. — Тогда почему вы носите аксельбанты так, как их никогда никто не носил?!
Лукашин смолк и потупился. Пальцы его рук сгибались и разгибались, выдавая смятение.
— Ракло [96]ты, а не полковник! — резко сказал Авинов. — Обыскать его!
Лукашин сильно вздрогнул и сам дрожащими руками принялся вытаскивать из карманов бумаги — и на полковника, и на поручика, и на унтер-офицера.
— Не убивайте! — запаниковал он.
— Мы не «красные», — процедил Кирилл и скомандовал: — Алимбек! К коменданту!
Здоровый текинец ткнул Лукашину в спину стволом винтовки, указывая направление движения. Тот, поникший и раздавленный, направил стопы куда было указано.