Король абордажа
Шрифт:
Дель Кампо нервно облизал губы кончиком языка.
— Хотя это и кажется совершенно невероятным, потому что проход между Паломой и Вигильей очень узок и труден для лоцмана, пираты при свете луны неожиданно подняли паруса и, смеясь над теми несколькими выстрелами, которые мы смогли сделать, исчезли в море.
— Но… но как же люди на берегу, — воскликнул де Гарро. — Даже самый последний мерзавец не оставит большинство солдат в тылу.
Генерал горько рассмеялся.
— Этот проклятый выходец с Ямайки тоже их не бросил. На самом деле его лодки не высадили ни одного человека. Когда шлюпки плыли
Потерпевший поражение генерал вздохнул и сел на место.
— Вот и все. Дель Кампо не привыкли оправдываться; я всегда сражался так, как мог, я чист перед лицом Господа, Богоматери и своего короля. Со смирением я готов принять любую участь, которая ждет меня в Мадриде.
Губернатор и главнокомандующий Панамы и провинции Верагуа оторвал взгляд от позолоченной чернильницы, стоявшей перед ним, и положил руки на стол.
— Сначала Сантьяго-де-Эспаньола, потом Рио-Гарта и Гранада, Пуэрто-дель-Принсипе и Порто-Бельо. А теперь во второй раз Маракайбо! По-моему, кабальеро, настало время что-нибудь предпринять. Здесь, в Кастильо-дель-Оро, мы должны собрать существенные военные силы, вместе с вице-королевствами Мексика и Санто-Доминго, и под корень уничтожить эту угрозу. Вы согласны, что нам следует вновь захватить Ямайку?
— Да! — раздался хор голосов.
— Ваше превосходительство. — У стола неслышно, словно серое привидение, возник брат Иеронимо. — Вы можете начать священный поход против демонов, исправив одну серьезную ошибку.
— Ошибку? — изумился де Гусман.
Серые глаза брата Иеронимо блеснули, когда он обвиняюще указал пальцем на фигуру в зелено-оранжевом костюме.
— Дон Хуан де Гусман, я обвиняю вас в том, что здесь, в Панаме, городе его католического величества, вы пригрели лютеранского шпиона, дали свободу последователю того самого злодея, который только что добавил Маракайбо к списку своих длинных преступлений. — Все громче и громче звучал голос монаха. — Я требую немедленно передать некоего Дэвида Армитеджа священной инквизиции для допроса.
В Панаме хорошо знали о храбрости дона Андреаса де Амилеты, и сейчас он действительно доказал это.
— То, чего вы требуете, брат Иеронимо, невозможно как по закону, так и в нравственном отношении. Дону Давидо были публично и официально прощены все его грехи. Я думаю, вы не будете отрицать, что здесь, в Панаме, он не сделал ничего, кроме добра.
Архиепископ нахмурился и взялся за тяжелый золотой, украшенный изумрудами крест, висящий у него на груди Он знал, как ему следует вести себя в этой ситуации, и боялся этого, но судьба какого-то еретика не стоила неприятностей с инквизицией и возможного лишения сана.
— Дон Андреас, несколько раз мы замечали, что вы небрежны в исполнении католических обязанностей, поэтому смиритесь и подчинитесь. Я приказываю вам передать этого английского еретика инквизиции и примириться с Господом. Дон Перес де Гусман, спустя всего лишь несколько месяцев вам потребуется благословение Божье. Заслуживаете ли вы его?
— Нет, ваша светлость, нет! — крикнул дон Андреас.
– Клянусь честью, вы не можете этого сделать! — Он вскочил, теперь они с доминиканцем смотрели прямо друг на друга.
— Берегись
Перес де Гусман заколебался, но страх и привычка одержали верх, и он подозвал секретаря.
— Эрнесто, подготовь и опубликуй аннулирование помилования и приказ схватить лютеранина и отправить его в темницу рядом с кафедральным собором.
Книга третья
КОРОЛЕВСКИЙ АДМИРАЛ
Глава 1
РЕШЕНИЕ СОВЕТА
Все больше всадников спешивались около разукрашенного и значительно увеличившегося в размерах правительственного здания. Лишь немногие члены совета добрались до Испанского города пешком, еще меньше приехали в экипажах — легких сооружениях на двух огромных колесах, единственном, пожалуй, средстве передвижения, которое могло выдерживать здешние дороги.
У верхнего окна правительственного здания стоял Генри Морган и почесывал колючий подбородок. Он смотрел вниз на подъезд. Из-за его плеча выглядывал его свояк, подполковник Роберт Биндлосс.
— Смотри-ка, Гарри, вот еще один благородный член совета. — Биндлосс ткнул пальцем в крепкого мужчину, который торопливо стягивал перчатки для верховой езды. — Может, Том Гарднер и не умеет красиво говорить, но зато он настоящий военный до мозга костей.
Морган рассеянно кивнул, и его собеседник искоса взглянул на него. Адмирал редко бывал так рассеян. Почему? Может, он опять напился, как это уже случалось? Слишком много жирной пищи и хорошего вина уже давали себя знать. У него явственно наметился двойной подбородок. И в талии он раздался еще дюйма на три за последние полгода. Теперь живые карие глаза адмирала почти всегда были налиты кровью, а очертания рта стали более жесткими.
Может, он был озабочен известием о том, что захват Маракайбо оказался плохо принят испанской партией которая постепенно прибрала к рукам короля в Уайтхолле?
Но Биндлосс ошибался насчет причин задумчивости Моргана. Тот размышлял, и размышлял отнюдь не о делах берегового братства. «Мне бы хотелось, чтобы Карлотта отослала Зулейму — она преданная служанка, но глупа, и ей нельзя доверить такого маленького ребенка».
В углах рта Моргана появилась слабая усмешка. Как чудесно наблюдать затем, когда его сын машет крохотными кулачками и смотрит на него серьезными голубыми глазками. Генри-младшему исполнилось уже шесть недель, он обещал вырасти крепким и уже сейчас обладал удивительно громким голосом для такого маленького создания.
Карлотта была ужасно довольна, что ребенок действительно оказался мальчиком, и при этом просто чудесным; после его рождения ее засыпали драгоценными камнями, деньгами и великолепными тканями.
Именно поэтому Морган проводил невидящим взглядом подполковника Коапа, который шел по залитому солнцем двору перед правительственным зданием. Он думал:
«Как я ошибался тогда, на Тортуге. Тигрица действительно меня любит».
Теперь он мог гордо смотреть в глаза своим капитанам, жителям города, всем, кому угодно, и хранить тайну о том, что под влиянием настойки Зулеймы его род не останется без наследника.