Король абордажа
Шрифт:
Если бы только обеспечить себе хоть небольшую поддержку из Англии! Увы, письмо за письмом лордам Торговой палаты оставались без ответа, и, как прежде, ему приходилось набирать людей среди берегового братства.
Начался длинный пологий спуск, поэтому Морган отпустил поводья и высвободил ноги из стремян. Он вспомнил, как когда-то въезжал в Бристоль, юный самоуверенный корнет кавалерии. Сколько всего произошло за это время!
Легко преодолев последние несколько ярдов до знакомого домика на окраине грязного, замусоренного Порт-Ройяла,
Как глупо было строить город на безводной песчаной косе! В действительности Порт-Ройял следовало перенести на противоположный берег этой великолепной бухты, чтобы там наслаждаться превосходной землей, лесом, водой и всем, что нужно для жизни.
Проклятье! Давно уже он не стремился домой с таким нетерпением. Он хотел увидеть Карлотту — и сына! Она расскажет ему какую-нибудь новость или новый анекдот о ком-нибудь из жителей колонии, или споет песню, чтобы развлечь его.
Морган неожиданно улыбнулся и сам запел песенку в честь своего наследника:
Ах мой малыш, твоей улыбке
Пусть радуется сам Господь!
И знаю я наверняка -
С тобой его благословенье.
В его доме, построенном в барбадосском стиле, все еще горел свет, значит, слава Богу, Карлотта еще не ложилась. Он отер потный лоб, сорвал с головы платок и шляпу с широкими полями и порылся в кармане в поисках кольца с огромным топазом, который он собирался подарить ей.
Морган еще не успел постучать, как дверь распахнулась, и он прищурился при свете факелов. Перед ним сверкнули белки глаз и белейшие зубы Соломона.
— Добрый вечер, сэр, добрый вечер, ваше адмиральство. — Негр почти до земли согнулся в поклоне.
Морган усмехнулся и бросил рабу серебряный муидор.
— Вот тебе за усердие, но постарайся, чтобы мисс Карлотта не застала тебя с Зулеймой. С ребенком все в порядке?
— Да, сэр. — Раб босиком прошел вперед и распахнул дверь в патио. — Спасибо, ваше адмиральство, за серебро. Вы снова собираетесь потрепать испанцев?
— Вот именно, Соломон, о мудрейший среди сынов Хама.
Давно уже Гарри Морган не чувствовал себя таким счастливым и удовлетворенным. Совет поддержал его даже больше, чем он рассчитывал, и скоро у него будет новая лицензия, такая, какую он всегда хотел. Поместье Данке, Пенкарн и другие земли были в превосходном состоянии благодаря неустанным заботам Мэри Элизабет. И сейчас он увидит своего сына.
Не успел еще Морган преодолеть половину двора, как противоположная дверь отворилась, и навстречу выскочила Карлотта.
— Любовь моя! Мне так хотелось, чтобы ты обнял меня.
— И я стремился к тебе! — Он приподнял ее на воздух и осыпал поцелуями ее огромные, слегка блестящие глаза и теплые губы. — Тигрица! Все так хорошо, что я даже боюсь.
Карлотта отступила назад и посмотрела на него.
— Бог мой, ты, наверное, мчался изо всех сил — ты такой же грязный, как свиньи-пираты, которые слоняются
— Только не Жозефа, — перебил Морган. — Она, конечно, должна остаться и присмотреть за маленьким Гарри.
Карлотта успокоительно кивнула и просунула свою маленькую ручку в его огромную лапу.
— Капитан моей души, наш ребенок спит — и храпит, как его отец.
Он снова схватил ее и понес, шутливо отбивающуюся, по патио.
— Карлотта! О чем ты думаешь?
— Ты собираешься отплыть в новую экспедицию?
— Да, на этот раз это будет настоящая военная кампания. Я рассчитываю собрать пять тысяч человек и не меньше тридцати кораблей!
— А куда ты направляешься: в Картахену, Гавану?
– Она задала этот вопрос, не подумав, и поэтому совершенно не удивилась, когда вместо ответа он только хмыкнул и дунул ей в лицо.
— Куда угодно. Ах, дорогая, я умираю от голода и горю от жажды, но сначала я должен…
Карлотта решительно затрясла маленькой рыжей головкой.
— Ты не можешь разбудить его сейчас.
— Но я не буду его будить. — Он отвел ее руку.
– Вспомни, тигрица, я не видел ребенка целых пять дней, так что хватит болтать.
— Все отцы одинаковы! — расхохоталась Карлотта.
– Ну ладно, пойдем разбудим малыша. Он, конечно, необыкновенный ребенок, но, наверное, еще не научился различать, который сейчас час.
Карлотта замолчала, потому что в том, как Морган вошел в спальню, расположенную в прохладной части барбадосского дома, было что-то берущее за душу. Ее даже пугала та необыкновенная нежность, которую этот упрямый, решительный мужчина испытывал к ребенку.
«Он действительно его любит, — счастливо произнесла она про себя. — И меня тоже. Ах, Боже Всевышний, если бы только он мог понять, как я обожаю его!»
В тщательно убранной нише стояла великолепная колыбель из сандалового дерева и слоновой кости, умело отделанная резьбой и позолотой.
— Здесь сквозняк, — резко заметил Морган. — Проклятье, тигрица; юн еще слишком мал и легко может подцепить воспаление.
— Нет, Гарри, с ним все в порядке. Я поставила сюда колыбельку, потому что он половину прошлой ночи не спал из-за чертовой жары.
— Чертовой жары? Ты уверена, что он не заболел?
— Да ты взгляни на него.
Карлотта была чувствительна и сентиментальна, поэтому
у нее слезы навернулись на глаза при виде того, как гроза испанских морей, чье имя вселяло в людей панический ужас, осторожно склонился над колыбелью. — Он самый чудесный и крепкий малыш из всех, которые когда-либо появлялись на свет,
— А по-моему, он довольно страшненький, — поддразнила его Карлотта. И отшатнулась от неожиданно вспыхнувшей в его взгляде ярости.
— Если это была шутка, то чертовски глупая.
Морган нежно потрепал ребенка по щеке.
— Гарри! Мой, сынок.