Король бьет даму

Макеев Алексей Викторович

– Вы уж простите, – сухо проговорил он, доставая наручники. – Но, учитывая степень вашей опасности, я вынужден принять меры предосторожности. – С этими словами он ловко застегнул на запястьях Маргариты наручники и, пристально глядя в ее красивые глаза орехового оттенка, произнес, качая головой: – Я не знаю, как будет слово «отморозок» в женском роде, но оно точно про вас!

Маргарита чуть сжала губы в усмешке, но ничего не ответила…

Лев вышел из машины и посмотрел в сторону озера. Станислав Крячко уже тащил на своем плече бездыханное тело Кирилла Дмитриевича, широко гребя правой рукой. Машина Решникова стояла на берегу, а сам Алексей Романович вышел из нее и двинулся к воде,

чтобы помочь Крячко.

– Принимай! – отдуваясь, проговорил Станислав, подталкивая тело бухгалтера к берегу.

Решников тут же вытащил его и уложил на траве, после чего с хмурым, но сосредоточенным видом стал делать ему искусственное дыхание.

После того как Головлева вывернуло наизнанку и вся лишняя вода вышла из него, он открыл глаза. Увидев маячившие над ним лица, как-то жалко улыбнулся.

– Эх, Кирилл Дмитриевич! – со вздохом произнес Гуров. – Я же вас предупреждал вчера! Ведь можно было обойтись без этого.

– Ладно, радуйся, что все обошлось! И запомни такое имя – Станислав Крячко! – самодовольно проговорил Крячко. – Будешь потом на зоне рассказывать, кто тебя от смерти спас!

Кирилл Дмитриевич отвернул голову в сторону, и Гуров заметил, как по щеке его скатилась слеза.

«С кем же ты связался, глупыш! – подумал он. – С твоей ли наивностью и сентиментальностью лезть в пасть к «такой хищнице?»

Он не стал вызывать «Скорую», видя, что Головлеву ничего не угрожает. И, усадив его в машину Решникова, вернулся в свой автомобиль. Маргарита Амосова молчала и ни на кого не смотрела.

– Что ж, придется ехать сзади, – послышался насмешливый голос Станислава Крячко. – Как говорится, все лучшее – дамам!

Гуров нажал педаль газа, и обе машины отправились в сторону столицы…

Допрос Маргариты Гуров проводил один, самостоятельно. Генерал-лейтенант Орлов также придерживался мнения, что это будет самое лучшее. Он знал, что полковник отлично разобрался и в ситуации, и в характере, и в мотивах этой женщины, так что посторонняя помощь ему была совершенно не нужна.

Маргарита сидела с отсутствующим видом, словно показывая, что все происходящее не имеет к ней ни малейшего отношения. На коленях у нее лежала дамская сумочка. При этом женщина поглядывала на полковника с превосходством. Гуров задал ей пару незначительных вопросов, прежде чем переходить к главному, но Маргарита и на них отвечала односложно и неискренне.

– Вы напрасно заняли такую позицию, Маргарита Анатольевна, – стараясь быть вежливым, сказал он. – Ваша вина не вызывает сомнений. То, как вы вели себя на берегу, наглядно доказывает, что вы собирались убить Головлева. Тут речь идет даже не о неоказании помощи, а о самом настоящем покушении на убийство.

– И кто это видел, кроме вас? – криво усмехнулась Маргарита.

Гуров достал из стола миниатюрную камеру и положил на стол.

– Вот этот прибор. Здесь заснято все, от начала и до конца. Не считайте нас полными лохами, мы ведь готовились к операции.

Маргарита, казалось, и ухом не повела, хотя Гуров заметил, что в ее глазах появилось напряжение.

– Я просто не могла ему помочь, – развела она руками. – Я думала, он притворяется, шутит! Если бы он действительно начал тонуть, я бы обязательно его вытащила.

– Ой, вот только не надо! – поморщился Гуров. – И вообще, речь-то сейчас даже не о Головлеве, а о двух людях, которых вы убили. К ним можно причислить и Людмилу Амосову, хотя тут, увы, вашей вины не доказать. Как видите, я объективно и здраво оцениваю свои возможности и не пытаюсь объять необъятное.

Маргарита скосила на него глаза и, достав из сумочки пилочку для ногтей, принялась неторопливо их полировать.

Гуров наблюдал за нею, понимая, что разговор предстоит долгий и трудный.

– Понимаю, что говорить вы не хотите, – кивнул он, – но нам и без вас известно очень многое. В частности, что вся эта история началась много лет назад в Вологде. Тогда вы были только секретаршей Николая Амосова и его любовницей. Но хотели стать женой, чтобы пользоваться всеми наработанными им благами, да еще и будущими. Но для этого требовалось устранить преграду в виде его жены. Понимая, что на развод с ней Николай Николаевич не пойдет, вы решили устранить ее физически. Сделать это оказалось достаточно легко: у Людмилы было очень больное сердце, ей категорически нельзя было волноваться, и вы об этом прекрасно знали. Достаточно было просто прийти к этой несчастной женщине и, глядя ей в глаза, нагло рассказать о ваших отношениях с ее мужем. И вы ничем не рисковали: даже если бы Людмила не умерла, на предумышленное убийство ваш поступок никак не тянул. Но вам повезло, если здесь вообще уместна подобная формулировка. Я не знаю, что именно вы ей наговорили, хотя уверен, что старались подбирать слова, которые ранили бы как можно больнее. Я даже отлично представляю ваше лицо, как вы смотрите на нее с видом победительницы. Вы очень жестокий и нахальный человек, Маргарита Анатольевна. Вам хоть плюй в глаза, вы только рассмеетесь и сделаете по-своему, невзирая ни на чьи чувства.

Амосова за все время гуровского монолога не проронила ни слова. Однако полковник понимал, что она отлично помнит тот вечер, когда пришла к жене своего любовника.

– А потом уже было проще. Амосов сам предложил вам пожениться, потому что ему нужно было воспитывать дочь. Девочке нужна мать, и вы своим умелым поведением убедили его в том, что являетесь самой подходящей кандидатурой. Тем более что ему особо и некогда было искать кого-то еще, при его занятости и душевной ране после смерти жены. Но впоследствии Николай Николаевич понял, насколько в вас ошибся… – Гуров смерил Маргариту пристальным взглядом, отметил, как нервно дернулся уголок ее рта, и продолжал: – Николай Николаевич решил с вами развестись, причем развестись так, чтобы вам ничего не досталось. К этому моменту до него наконец-то дошло, что вы совершенно не интересуетесь Даной, не любите ни ее, ни вообще кого бы то ни было, кроме себя.

Маргарита впервые за долгое время подала голос.

– Откуда вы это можете знать? – спросила она, откидываясь на спинку стула.

– От вашего мужа, – спокойно пояснил Гуров. – К счастью, он пришел в себя, и мне пришлось его побеспокоить – слишком серьезной выдалась ситуация. Кстати, не думайте, что это все улики против вас. Помимо слов, есть более весомые доказательства. Во-первых, экспертиза стопроцентно обнаружила частички пороха на ваших ладонях. Во-вторых, есть такое понятие – одорная экспертиза. Возможно, оно вам незнакомо, но она помогает определить, находилась ли данная вещь в каком-то конкретном месте или нет. Например, лежал ли пистолет Макарова, из которого застрелили двух человек, в вашей сумочке…

Судя по выражению лица Маргариты, такой поворот в деле был для нее полной неожиданностью. Она выпрямилась на стуле и посмотрела Гурову прямо в глаза. Ей не удалось скрыть своего интереса – что же еще сказал полковнику ее супруг?

– Амосов терпел все только ради дочери, которая считала вас настоящей матерью. Вам срочно нужно было что-то предпринимать. И вы, понимая, что развода не избежать, решили обезопасить себя. Для этой цели и выбрали Кирилла Головлева – образованного, хорошего профессионала, но, увы, при этом крайне наивного человека. Это ведь вы подстроили ситуацию с увольне-нием Альметьева?