Король без трона

Монтегю Морис

— Ну, что такое?! Что с тобой? — тревожно спросил он, склонившись над головой неподвижно лежавшего животного, а затем выпрямился с громким проклятием, с полными слез глазами.

Весь левый бок лошади был залит кровью. Получив пулю в живот при выезде из парка, она вынесла еще такую быструю скачку, точно понимая, что спасает жизнь своему господину, и пала мертвой среди леса в последнем отчаянном усилии.

Бруслар приподнял мертвую голову своего коня, поцеловал его влажные ноздри и, заикаясь от волнения, дрожащим от слез голосом произнес:

— Прощай, прощай, мой друг, мой брат! Семь лет служил ты мне… Раз

двадцать спас мне жизнь… Почивай с миром! Ты заслужил его… Почивай, я не забуду тебя.

Затем он медленными шагами вернулся на свой прежний путь. Кровавые следы раненой лошади обагряли землю, кусты, ветви, листья папоротника: его след был намечен алой кровью по всему пути.

— Черт возьми! — пробормотал Бруслар. — Меня разыскали бы на рассвете, рано или поздно: слишком уж ясно… Пора смешать им карты…

Прокрадываясь сквозь чащу, он направился снова к замку д’Этиоль, но на половине дороги свернул с пути и углубился в густую зелень папоротников, доходивших ему почти до самых глаз. С трудом пробирался он по этому зеленому морю и, выбравшись из него, очутился на опушке леса, где подымались высокие, прямые ели. Тут он упал на мягкий мох, чтобы перевести дыхание и отдохнуть.

Бруслар, опустив голову на руки, вспоминал события дня. Последний был неудачен. Не приведший к желанным результатам заговор еще не беда: можно начать снова, не жалея средств и людей. Но это открытие его плана было знаменательно: оно обличало измену.

С некоторого времени у него ни в чем не было удачи. За каждым его шагом следили: стоило ему двинуться с места, как немедленно около него оказывался драгун справа, жандарм — слева, и другие синие или красные мундиры появлялись поблизости. Это начинало надоедать. Приходилось сознаться, что завелся один или несколько изменников среди им самим организованного отряда, среди людей, которых он считал вполне надежными. Только этим и можно было объяснить постоянный неуспех его лучших планов.

Кроме того, сегодняшний день обошелся очень недешево. Из двадцати пяти человек, только что собравшихся в зале Дианы д’Этиоль, сколько осталось живых в эту минуту? А главное, главное…

Бруслар опустил голову. Им овладело уныние, а вместе с тем в его душе поднялось жуткое сомнение в своем заветном деле, в его справедливости и законности. Он размышлял:

«Бурбоны? Граф Прованский, д’Артуа? Какие странные, непонятные люди! Их поведение в отношении Людовика Семнадцатого — ложь, воровство, преступление! А против своих приверженцев? Подлость, постоянная измена, все — чужими руками, ничем не рискуя сами… Ведь они — не законные наследники трона, а между тем так охотно играют эту роль в дни удачи, при всякой же опасности скрываются со сцены. Сколько раз обещали преданным, ослепленным шуанам, что из Англии прибудет принц королевской крови, чтобы стать во главе их и идти на Париж! Увы!

Каждый раз дул противный ветер, и никто не появлялся! В Кибероне тоже ждали графа д’Артуа, а он прохлаждался в Лондоне.

Герцог Беррийский[6], как говорили, был более рыцарем, но именно потому-то и не решался объявить себя законным наследником, не будучи им в действительности. Герцог Энгиенский поплатился за всех без своего ведома, помимо своего желания. Он убит… Знал ли что-нибудь он?

А этот белокурый юноша, разъезжающий по дорогам Франции в белом мундире, под именем Гранлиса, этот сын Людовика

Шестнадцатого и Марии-Антуанетты… Какая странная судьба, какое роковое сцепление обстоятельств! Что можно сделать для него, которого все отвергают, которому все изменили? Он вычеркнут из числа живых и отказывается действовать сам ради каких-то неизвестных соображений… Как вывести его на свет Божий и надеть ему на голову трижды отнятую у него корону? Бедный принц! Те, кто спас ему жизнь, вместе с тем предали его гражданской смерти».

Так размышлял под сенью леса Бруслар. Горькое чувство все более поднималось в его душе, им овладевало невольное желание оставить свою неблагодарную борьбу, бросить всех этих принцев-королей на произвол судьбы. Его легендарная преданность пошатнулась… Он почувствовал непреодолимое желание покоя и отдыха среди природы, вдали от кровавых столкновений, от лжи и обмана… Да, перестать быть Брусларом, превратиться в простого крестьянина.

Прошел целый час. Отдохнувший шуан поднялся и снова отправился в свой неведомый путь.

Наступил бледный рассвет, когда Бруслар подошел к деревне Вье-Мулен, состоявшей из десяти-двенадцати убогих избушек, сгруппировавшихся около первобытной, полукаменной церкви.

Бруслар постучал в дверь первой от дороги избушки условным стуком. Она немедленно отворилась, и путник вошел в дом. Минут через двадцать он вышел оттуда переодетый крестьянином, с бородой, покрытой пылью почти добела, в старой зеленой шляпе, надвинутой на глаза, в грязной и желтой, выцветшей блузе, в заплатах и дырах.

Из сарая выкатили старую повозку, куда запрягли такую же старую, белую лошадь. Бруслар сел в тележку, нагруженную дешевыми овощами, взял веревочные вожжи, щелкнул кнутом и шагом поехал со двора. Крестьянин, вышедший за повозкой, кричал ему вслед:

— Счастливого пути, хозяин!

Жалкий экипаж со скрипом покатился по дороге, а широкоплечий шевалье Бруслар плотно сидел в нем, между кочанами капусты.

Деревня просыпалась: где-то залаяла собака, ей ответили другие, запел петух, за ним другой… Солнце вышло из-за леса; птицы приветствовали его единодушным пением.

Бруслар ехал задумавшись, еще сильнее ощущая желание покоя и отдыха, забыв на время свои тревоги и сомнения…

Стук лошадиных подков вывел его из задумчивости. Он выпрямился и принял умышленно грубый и наивный вид.

Показались два всадника, покрытые пылью от долгой езды, как будто они скакали всю ночь… Бруслар сейчас же узнал их.

— Иммармон, Прюнже! — проворчал он. — Они, конечно, ищут принца.

Всадники остановились около него.

— Эй ты, старина! — крикнул Иммармон. — Откуда ты едешь?

— Из Вье-Мулена, ваша милость.

— Ты никого не встретил дорогой? — продолжал виконт.

— Решительно никого, — ответил «старина».

— Спасибо! Прощай!

— Мое почтение, прекрасные господа!

Оба всадника исчезли в облаках пыли, а Бруслар продолжал про себя: «Рано они поднялись на ноги, и место не особенно подходящее… Сейчас они наткнутся на драгун, будет потеха! Тем лучше, это окончательно спутает следы… Ну, едем дальше, старина!..»

Шуан громко рассмеялся, старая лошадь попробовала перейти на рысь, и тележка загромыхала, скрипя всеми своими сочленениями. Картофель запрыгал в мешке, кочан цветной капусты выкатился на дорогу, увлекая за собой две репы…