Король гордости
Шрифт:
— Есть и другие способы оплачивать свои счета. — Виктор намеренно задел мою руку, когда брал у меня стакан. Дрожь отвращения пробежала у меня по спине. — Например, я могу быть довольно щедрым в определенных ситуациях.
Смысл его слов был ясен.
Волны тошноты метались в моем животе, как корабль во время шторма. Я скорее умру, блять, чем когда-либо позволю Виктору Блэку дотронуться до меня.
— Спасибо вам за мысль, но, как я уверена, вы знаете, отношения между членами клуба и сотрудниками является вопиющим нарушением правил Вальгаллы. — Мой ледяной ответ контрастировал с гневом, кипящим в моих венах. Мне хотелось выплеснуть
Я сделала всего два шага, когда его рука сомкнулась вокруг моего запястья.
Тошнота усилилась в сочетании с приливом адреналина, который стучал у меня в ушах. Мне потребовалась каждая унция силы воли, чтобы не ударить его по лицу свободной рукой.
— Правила на меня не распространяются, — сказал Виктор небрежно, как будто он не держал меня в заложниках в комнате, полной свидетелей. Высокомерие ярко и холодно сверкнуло в его глазах. — Я могу.
— Отпусти ее, Виктор. — Знакомый ровный, аристократичный голос прорезал мое напряжение, как свежеотточенное лезвие сквозь шелк. — Это неприлично грубо обращаться так с кем-то, даже для тебя.
Лицо Виктора потемнело, но он был не настолько глуп, чтобы устраивать сцену с другим участником. Он отпустил мою руку и повернулся.
Кай стоял позади него, поправив булавку для галстука, аккуратно сложив носовой платок в кармане пиджака, и его глаза были твердыми, как алмаз, когда они пригвоздили другого мужчину к его сиденью.
Тепло разлилось внизу моего живота, стирая часть моего отвращения к прикосновениям Виктора.
— Приятно видеть, что ты пользуешься преимуществами нашей внутриклубной сети, — сказал Кай, его голос был обманчиво приятным, несмотря на тихую ярость, исходящую от него волнами. — Но я был бы неосторожен, если бы не напомнил тебе о нашей политике запрета домогательств. Нарушишь его, и твой доступ к сети будет прекращен. Нарушишь его не с тем человеком, и тебе навсегда запретят посещать Вальгаллу. — Вежливая улыбка, более холодная, чем самые северные уголки Арктики. — Ты знаешь, что происходит с отлученными членами церкви, не так ли?
Губы Виктора сжались. Я не знала, что случилось с бывшими участниками, с которыми общались, но угрозы было достаточно, чтобы успокоить его, несмотря на убийственное негодование, переполнявшее его глаза.
— Возможно, тебе следует сделать передышку в другом месте клуба. — Кай разгладил рукой свой галстук. — В музыкальном зале состоится прекрасное джазовое представление.
Я не расслаблялась до тех пор, пока Виктор не исчез через выход, оставляя за собой след сдавленной горечи.
Кай занял освободившееся место. В воздухе раздалось жужжание, и мое сердце скрутилось в положение, которым мог бы гордиться мой старый учитель йоги.
— Спасибо тебе, — тихо сказала я. — Ты не должен был этого делать.
Большинство людей встали бы на сторону богатого, влиятельного человека, даже если бы они были неправы. Другие просто закрыли бы на это глаза, особенно на такую мелочь как захват за запястье. Я была женщиной, представителем меньшинства и наемным работником. Я обладала наименьшим количеством власти в ситуациях, подобных той, что произошла с Виктором,
— Не знаю, что ты имеешь в виду, — сказал Кай мягким тоном. — Я просто напомнил ему о правилах клуба в соответствии со своим долгом как члена управляющего комитета.
Улыбка тронула мои губы.
— Обременительная работа.
— Положительно изнуряющая. Но я стараюсь изо всех сил.
— Настолько изнурительная, что ты пропустил свою постоянную встречу здесь в прошлый четверг? — Слова вырвались сами по себе. Я хотела бы выхватить их обратно в тот момент, когда они слетели с моего рта, но было слишком поздно.
Остатки каменного выражения лица Кая растаяли, обнажив вспышку теплого удовольствия, от которого у меня поджались пальцы ног в ботинках.
— Снова следишь за мной, Изабелла?
Бархатистая манера, с которой он произносил мое имя, была почти неприличной, вызывая в воображении образы ленивых вечеров и шелковых простыней. О руках, скользящих вверх по моим бедрам, и поцелуях, спускающихся по моей шее, о его рте, творящем порочные вещи с моим телом, пока он входит в меня. Снова и снова, пока…
Блять.
Жар вспыхнул между моими бедрами. Мои пальцы сжались на стойке, но я отмахнулась от его вопроса и заставила себя не прерывать его понимающий взгляд.
— Только для того, чтобы я могла избегать тебя. Любой, кто ради забавы переводит классику на латынь, приводит меня в ужас.
В уголках его глаз появились смешинки, и мой пульс подскочил в ответ. В этот момент все превращалось в ситуацию Павлова. Каждый раз, когда Кай что-то делал, мое предательское тело реагировало так, словно в него ударила молния.
— Я рад сообщить, что сегодня переводов не будет, но, если тебе от этого станет легче, я тоже работаю над жанровой фантастикой. Однажды я перевел роман Норы Робертс. Это была освежающая смена темпа.
— Это не так, но спасибо тебе за эту деталь. Возвращайся ко мне, когда переведешь «эротику динозавров».
Кай моргнул.
— Прошу прощения?
— Не бери в голову. — Я не хотела давить на него слишком далеко, слишком быстро. У бедняги, вероятно, случился бы сердечный приступ, если бы он обнаружил, что некоторые книги плавают за пределами его литературного пузыря. — Знаешь, ты так и не сказал мне, почему не пришел в понедельник на прошлой неделе.
Это не давало мне покоя с тех пор, как это случилось. У меня были более важные причины для беспокойства, но незнание причины чертовски меня беспокоило, как попытка и неудача вспомнить название песни, которая вертелась у меня на кончике языка.
Кай восхитительно быстро оправился от моей эротической колкости о динозаврах.
— Разве это имеет значение?
— Может быть, не по большому счету, но я бармен, а это значит, что я также хороший собеседник и психотерапевт. — Я налила ему виски и подвинула стакан через стойку. — Несколько дней назад я утешала наследницу компании Ramen noodle, потому что она не могла найти своего водителя под дождем и была вынуждена использовать свою сумочку за сто тысяч долларов в качестве импровизированного зонтика. Хуже всего было... — Я понизила свой голос. — Сумка была выпущена суперспециальным ограниченным тиражом, и дизайнер отказался сделать ей еще одну.