Король холопов
Шрифт:
Щедрик был послом официальным, Рава – интимным. Ему было поручено разузнать обо всем и привезти Казимиру более подробные сведения.
Через несколько дней послы возвратились и привезли с собой сердечное и теплое приглашение от имени императора, и Кохан с восторгом рассказывал о дворе Карла.
Рава считался одним из выдающихся придворных Казимира, а потому он вместе с Щедриком был удостоен приглашения на бал в императорском дворце. Красивый, изысканно изящно одетый Кохан постарался своим появлением не осрамить своего повелителя и был очень хорошо принят.
А
– Их там было много, и княжеского, и рыцарского происхождения, и различных национальностей, и француженки, и итальянки, и немки –рассказывал Рава. – Но это, право, невероятно, там была одна мещанка, чешка из Праги, недавно овдовевшая после Рокичана, некая Кристина, и она первенствовала между всеми. По красоте она могла бы быть королевой, но зато и гордость у нее королевская. Взоры всех были устремлены на нее, и некоторые бесились от ревности. Кроме красоты и молодости – ей было не больше двадцати лет – ее украшали платье и драгоценные камни, которые на ней были. Хоть и мещанка, но по своему костюму она могла сравниться с женами графов, баронов и князей и умела его хорошо подобрать к лицу и к фигуре!
Король с большим любопытством начал расспрашивать о Кристине, а, Кохан предвидевший это, разузнал обо всем и мог рассказать о всех подробностях.
Он знал о том, что она была очень богатой вдовой, что к ней сватались многие, и что ей предсказывали блестящую будущность, потому что она вскружила головы всем при дворе императора.
Кохан, как бы нарочно постоянно возвращаясь к воспоминанию о Кристине, возбудил любопытство Казимира до высшей степени.
– Может быть, ты в нее влюбился, что она у тебя из головы не выходит? – спросил король, шутя.
– Да хранит меня от этого Господь, – возразил Рава, – потому что моя любовь не встретила бы взаимности. Она метит выше и не удостоила бы меня даже взглядом. Ее нельзя взять ни лестью, ни подарками – у нее большой опыт, и, если это правда, она ценит достоинство и титул выше, чем все другое. Должно быть, ее прекрасная ручка достанется кому-нибудь из придворных императора.
Окруженный многочисленной свитой, с королевской пышностью, сопровождаемый значительным отрядом рыцарей, Казимир в конце марта отправился в Прагу, чтобы навестить императора.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
РОКИЧАНА
Кохан Рава был типичным панским фаворитом. Он себя чувствовал прекрасно в этой роли, потому что ни к чему другому не стремился и был доволен своими занятиями, в которых он проявлял особенные способности.
Он жил жизнью своего пана и заботился о нем больше, чем тот о самом себе. Во время своего пребывания вместе с Щедриком в Праге, увидев при дворе императора красавицу Рокичану, которая понравилась ему своей величественной красотой, он сразу подумал о Казимире.
– Такая женщина могла бы его сделать счастливым, – подумал он.
Лишь только у него появилась эта мысль, он тотчас же стал подробно разузнавать о красавице: кто она такая, чья
Красивая Кристина имела своих поклонников. Богатая семья, к которой она принадлежала, гордилась ею, как жемчужиной; при дворе императора она славилась своей красотой. Воспитание, которое она получила, необычайная красота, которой она уже с детских лет отличалась, открыли перед ней даже двери императорского дворца.
Не было ни одной молодой девушки, которая танцевала бы грациознее, лучше ее играла бы на цитре и пела бы более звонким голосом, чем она. Кроме чешского и немецкого языков, она говорила по-итальянски, понимала по-французски, а что касается ее поведения, то ее нельзя было ни в чем упрекнуть. Она вовсе не была кокеткой, а скорее даже отталкивала своей строгой гордостью.
Огромные богатства, незапятнанное имя, восхищение, выказываемое ей каждым, кто к ней приближался, делали ее неприступной.
Смолоду выданная замуж за человека значительно старше ее, она в продолжение своей короткой супружеской жизни держала себя с достоинством, но сердце ее не пробудилось и не играло никакой роли в этой жизни, а осталось замкнутым, холодным.
После смерти мужа она, оставшись молоденькой вдовой, красивая, богатая, бездетная, сбросив с себя траур, начала новую жизнь, окруженная многими поклонниками, которым она дала почувствовать, что будет очень разборчива в своем выборе.
Высокого роста, алебастровой белизны, с темными волосами и глазами, с удивительно красивыми и благородными чертами лица она в себе имела действительно что-то королевское, но, вместе с тем, и то холодное величие и равнодушие, которыми отличаются королевы.
Вынужденная улыбка редко появлялась на ее коралловых устах, и взгляд ее почти никогда не выдавал глубокого внутреннего чувства. Жизнь или сила воли научили ее никогда не выказывать того, что происходило в глубине ее души. Глядя на нее во время оживленной забавы, можно было подумать, что она к ней совершенно равнодушна. Она выслушивала льстивые речи, не выказывая при этом никакого удовольствия, а неприятное она слышать не хотела. До сих пор никто не мог похвалиться тем, что хоть на одну минуту был ею предпочтен. Лишь иногда, когда знатнейшие вельможи, князья и графы, находившиеся при императорском дворце, привлеченные красотой восхитительной мещанки, приближались к ней, лицо ее покрывалось румянцем, в темных глазах появлялись огоньки, и дыхание в груди становилось быстрее. Обыкновенных простых смертных она еле удостаивала взглядом.
Она с молодых лет провела свою жизнь, имея все в изобилии и ничего не делая. В доме было много слуг; разных нарядов и драгоценных камней у нее было вдоволь, и у нее было много свободного ничем незанятого времени; она несколько раз в день тщательно переодевалась, бренчала на цитре, распевала песни, ходила по комнатам и прислушивалась к разговорам гостей.
Она обыкновенно мало говорила, и нельзя было поручиться за то, что ее особенно интересуют разговоры, которые она, казалось, рассеянно выслушивала.