Король и Королева Мечей
Шрифт:
Теперь... Осталась роскошь, остался аристократизм, но сердцевина высшего общества как бы опустела, будто ее чем-то разъело. По сравнению с шикарными домами Нового Города особняк Чем-Черингов выглядел старомодным и маленьким, да и хозяйка его утратила былую свежесть. Когда-то имя ее произносили с благоговейным трепетом, а теперь порой оно звучало с плохо скрываемым сожалением. На вечеринках у леди Вентурон царствовали искусство и музыка. У баронессы Больбарр — молодость, красота, любовь. А что ценилось и лелеялось в доме у леди Чем-Черинг, кроме благородного происхождения и обладания состоянием?
На
Лучше громче звените тугим кошельком.
Так написал Коппергейт. Констанция, что удивительно, сначала сочла этот стишок за комплимент.
Каноник Фиваль обожал цитировать это стихотворение. Он был заядлым сплетником и никогда по-настоящему не принадлежал к дому Чем-Черингов, где блюли незыблемые традиции и сопротивлялись всему новому. Но если друзья Констанции испытали облегчение из-за того, что Фиваль удалился с горизонта, они все же отдавали себе отчет в том, что та угроза, которую он собой являл, не исчезла вместе с ним. Да и стоило ли вообще отсылать его в такую даль? Дамы, поклонницы Фиваля, затаили обиду на Констанцию. Ощущение было такое, что ее царствование близится к концу.
— Чем просто из кожи вон лезет, верно? — прошептал кто-то из молодых прощелыг.
— Ты так думаешь? Тогда при чем здесь «Серебряные маски», спрашивается? Все уже сто раз их видели!
Но нет, не все.
Сначала Джем почти не смотрел на идущее под балконом представление. Он не спускал глаз с Джели, с милой Джели, которая была так далеко — на другом краю террасы. Девушка отличалась переменчивостью, но разве он мог винить ее в этом? «Наверное, — думал Джем, — она увидела во мне что-то порочное». Сколько раз, находясь в заведении у Чоки в объятиях той или другой из тамошних кокоток, он представлял на ее месте Джели.
Джему вдруг стало ужасно стыдно.
— Вот ты где, Нова.
Пожалуй, в голосе Пелла прозвучал упрек. Тяжело дыша, он устроился рядом с другом.
— Как вижу, твой роман с девицей Венс оказался непрочным. Или я ошибаюсь?
— Что?
— Ну, ты паршивец, Нова! Дай-ка я угадаю... Ты попользовал ее под мостом, верно? Холодно, небось, было? Ну, то есть некоторые части ее тела могли... тихо, тихо, я ведь просто пошутил!
А внизу, во дворе фигуры в золотистых и серебристых одеждах выстраивались в пятиконечную звезду. На остриях каждого из пяти ее лучей прыгали в огненные обручи львы. Снова хлынул вниз дождь золотых монет. Внимание всех было приковано к представлению, и никто не обратил внимания на то, что Нова Эмпстер схватил своего друга за горло.
— Как ты смеешь говорить такое о мисс Венс! Неужели у тебя нет ни капли уважения к порядочным женщинам?
— Порядочным? — побледнев, съязвил Пелл. — Нова, неужели у Чоки ты ничему не научился?
— Ты мне противен.
— Что-что?
— Ты думаешь, что ты такой утонченный, такой модный! А на самом деле ты грязный развратник, вот ты кто!
Пелл был настолько шокирован, что даже не нашелся, что и ответить, хотя вполне мог бы заявить, что если это и так, то же самое можно было бы сказать и о Нове.
Он, задыхаясь, отступил, а Джем оттолкнул его и устремил жадный взгляд на Джели.
— Нова, — обратился к нему Пелл. — Поверь, я уважаю порядочных женщин. Уважаю настолько, что в один прекрасный день женюсь именно на порядочной. Я просто шутил, Нова.
Толку от его слов не было ровным счетом никакого.
Джем, не мигая, смотрел на пятиконечную звезду во дворе. Звезда горела подобно яркому, удивительному видению. Вперед вышли высоченные фигуры на ходулях, заполнили пространство внутри звезды. Люди, стоявшие на ходулях, надели огромные страшноватого вида головы из папье-маше, раскрашенные в цвета одежд первых танцоров — лиловые, зеленые, алые, синие, золотые.
Такая красота — а впереди было еще так много всего: приручение единорога, танец Прозрения, знаменитый хоровод Судьбы, а в финале должны были появиться «Судьба в синем» и «Решимость в алом». Это был тот же самый спектакль, который разыгрывали Джем, Радж и Мила в Варби, только обставлен он был настолько роскошно, что сравнивать эти два представления не стоило. Из-под ног танцоров ввысь взметнулась стая ярких птиц.
Джем ахнул от восторга. Он мгновенно забылся и погрузился в созерцание прекрасного зрелища. И верно, не было актеров лучше «Масок»! Звенели и звенели бубны, пели рожки, лился дождь золотых монет, а ему навстречу стремились ароматы благовоний, казавшиеся еще более резкими в морозном воздухе.
И все же представление закончилось слишком быстро. Как ни великолепно оно было, «Маски» сумели добиться того, что зрителям хотелось смотреть еще и еще. Когда актер, представлявший «Судьбу в синем», скакавший на единороге, заколол своего соперника золотым копьем, двор заполнила вся труппа. Актеры взбежали вверх по ступеням и начали восхитительный, зажигательный общий танец.
А потом они исчезли. Остались лишь факелы, испускавшие запахи благовоний.
А потом и факелы погасли.
Все было кончено.
Но нет! Последовал краткий выход «на бис». Такого удовольствия удостаивался мало кто из зрителей. Сердце Констанции Чем-Черинг наполнилось гордостью. Появился светильник — в самой середине двора. Через мгновение рядом с ним возникли две фигуры. Первый актер был худощавый высокий старик в облегающем разноцветном трико, которое только подчеркивало его старческую сутулость. Таинственно сверкала при свете факела его маска.
Джем, не отрываясь, глядел на старика. Очарование сменилось страхом.
— А ведь я почти забыл... — сказал он вслух.
— Нова? — радостно спросил Пелл, надеясь, что у друга поменялось настроение.
Под громкие аплодисменты к арлекину присоединился паяц. Леди Чем-Черинг промокнула платочком глаза. Это были старейшие актеры в труппе — единственные ветераны, которые участвовали еще в представлениях на Оллонских полях. Теперь они в спектаклях участия не принимали и трудились большей частью за кулисами, как режиссеры-постановщики.