Король клетки
Шрифт:
— Она не должна иметь со мной ничего общего. Так будет лучше, – подтвердил я.
Я не был своим отцом и превращусь в него сейчас.
Я не собирался красть ничью шкуру.
Пока я смотрел вниз на улицу, мобильный зазвонил снова. Господи, телефоны и склонность людей к их использованию заставляли меня скучать по тюрьме.
Я вытащил его из кармана, и мое раздражение перешло в предвкушение, когда на дисплее мелькнуло знакомое имя.
— Da, bratan. Как оно? – Из-за русского акцента Николая
— Больше и ровнее, чем у тебя, как всегда, – пробормотал я. Какой бы бардак ни происходил в моей жизни, разговоры с Нико всегда успокаивали меня. Он был сумасшедшим ублюдком, и всегда находил выход из любой ситуации – пусть и самыми дикими способами.
— Не заставляй меня завидовать. Что там случилось? – спросил Нико.
— Куинн впуталась в неприятности прошлой ночью, и подцепила что-то, что крутилось в клубе.
— С ней все в порядке? – первый вопрос Нико. Для русского человека не было ничего важнее семьи, будь то та, в которой ты родился, или та, которую ты выбрал.
— Да. Она держится лучше, чем я. Но этот наркотик, мужик… нам нужно будет серьезно поговорить о нем. Будь начеку.
Николай несколько секунд молчал.
— Конечно. Что он делает?
Я проглотил комок отвращения, из-за которого слова застряли в горле.
— Он превращает человека в куклу. Свет горит, но никого нет дома. Чистый лист, который можно разместить как угодно… Пока человек под его воздействием, его можно заставить сделать абсолютно всё.
— З-Сок. Зомби-Сок. Я слышал о нем. Но никогда не видел его в реальной жизни. Есть ли предел человеческому злу? – Николай злобно выругался. — Похоже, с источником этого нового продукта нужно поговорить.
— Да. Мы найдем его, – решительно сказал я.
— Да, найдем, а потом… поболтаем с ним. Давненько мы не болтали с кем-то вместе. – Голос Нико потеплел от предвкушения насилия.
Внизу затормозила машина. Киран выскочил из нее и обогнул, чтобы помочь выйти Куинн. Итак, ее отпустили домой. Хорошо. Это означало, что физически с ней все в порядке. Просто в ее памяти было больше дыр, чем в решете. Кто-то побывал в гребаной голове моей сестры. Ярость неуклонно нарастала во мне.
— Да, ты прав. Прошло, блядь, слишком много времени.
— Она ничего не ела. Медсестры беспокоятся, – сказала Куинн, следуя за мной по коридору дома престарелых, где жила наша мать.
Сестру выписали из больницы всего несколько часов назад, а она уже волновалась о ком-то другом. К сожалению, забота о маме легла на нас с Куинн, поскольку отец уже давно перестал притворяться, что ему не все равно.
— И каков их план? – спросил я.
Мы торопливо прошли мимо поста медсестер.
— Они хотят кормить ее через зонд, – сказала Куинн, очень расстроенная этой
Я дошел до двери маминой комнаты и остановился.
— Не понимаю, что, по-твоему, я могу с этим сделать.
— Не знаю. У меня нет других идей. Попробуй поговорить с ней. Ты всегда был ее любимчиком, – посетовала Куинн.
Я покачал головой, уже предчувствуя свой неминуемый провал, снял кожаную куртку и перекинул ее через руку. Куртка, по всей видимости, провоцировала ее приступы чаще всего.
— Я постараюсь, но не слишком на это надейся.
Я тихо постучал и вошел внутрь. Комната была выдержана в спокойных светло-голубых тонах, которые дополняли изумрудно-зеленое кресло и такое же постельное белье. Мама сидела в своем оазисе цвета океана и безучастно смотрела в окно.
— Добрый день, – позвал я ее.
Она повернулась и посмотрела на меня. Я ждал, что произойдет дальше. Такие моменты всегда были самыми трудными. Надежда, заключенная в этих секундах, была жестокой и болезненной, когда неузнавание заполняло ее глаза, и она обращалась со мной как с незнакомцем. Всегда был краткий миг, когда я представлял, что все пойдет по-другому.
Каждый раз меня ждало разочарование.
Она моргнула и отвернулась.
— А, это ты.
Я тяжело сглотнул.
— Да, всего лишь я. – Я прошел дальше в комнату и сел рядом с ней. — Как с Вами здесь обращаются?
— Сам знаешь. Еда ужасная. Вряд ли ее можно назвать пятизвездочной. Какая наглость брать столько денег за проживание, и все время подавать одну и ту же еду. – Мама фыркнула и посмотрела на меня. — Тебе следует найти другую работу, – заявила она.
Я кивнул.
— Согласен.
Итак, сегодня я был санитаром в доме престарелых. Не так уж и ужасно.
— Ни один уважающий себя мужчина не стал бы здесь работать... поверь мне. Я растила мальчиков и знаю, что это важно. То, чем человек занимается, определяет всю его сущность, – пробормотала она, отворачиваясь в сторону.
— Да, Вы правы, – согласился я.
— Жизнь человека должна что-то значить, не так ли? – продолжала мама.
Я уставился на ее прекрасный профиль. Черт, я скучал по этой женщине.
— Должна, – мягко согласился я.
Ма всегда была моральным компасом семьи, а теперь мы остались без ее сильного материнского руководства.
Она посмотрела на меня и на кожаную куртку в моих руках.
— Никогда не кради шкуру шелки, Брэн. Это неправильно.
Я моргнул, переваривая тот факт, что она ни с того ни с сего назвала меня по имени.
— Мам? – спросил я.
Она встала, внезапно разволновавшись, и обвиняюще указала на меня.
— Никогда не кради шкуру!
В палату ворвались две медсестры.
— Что здесь происходит?
— Она расстроилась из-за моей куртки, – сказал я им, не зная, как объяснить.
— О, Шейла, это всего лишь история, милая, – попыталась успокоить ее одна из медсестер, а когда это не сработало, она посмотрела на меня извиняющимся взглядом. — Она любит ту старую песню, про шелки и весенний прилив, где мужчина крадет ее шкуру и оставляет шелки себе, да?