Король Крыс
Шрифт:
Вот уже полчаса Савелий Говорков сидел в лубянском кабинете Константина Ивановича. Рассказ Бешеного о ялтинских событиях был кратким и точным: поведав начальнику о новом облике Рассказова и его крымской жизни, Говорков положил на стол микрокассету с записью беседы в «Ореанде». Знакомство с ней повергло Богомолова в раздумье.
Получалось, что «мистер Морозофф» действует вроде бы легально. По крайней мере, в желании инвестировать средства в российскую экономику нет ничего противозаконного; наоборот, в условиях хронически дырявого бюджета такой шаг
Но ведь свои истинные цели «американский инвестор» не декларировал!
Так что ты об этом думаешь? — повторил Константин Иванович.
Если ему действительно удастся скупить акции стратегически важных объектов, для России это будет полным крахом, — резюмировал Бешеный. — Ведь в таком случае Рассказов, посути, мгновенно превратится в теневого правителя государства.
Вот–вот, и я о том же. Что мы можем сделать? — Откинувшись на стуле, хозяин кабинета вопросительно взглянул на Говоркова.
Савелий вздохнул.
Действовать придется вопреки закону. Законных рычагов воздействия на «американского господина Морозоффа» мы не имеем.
Это понятно, — поморщился Богомолов. — Но как? Каков механизм?
Ликвидировать… — начал было Савелий, но Константин Иванович его перебил:
Или…
Или ликвидировать мафиози, с чьей помощью он намерен скупить акции стратегических предприятий и стать хозяином России.
Генерал Богомолов нажал на кнопку селектора и бросил отрывисто:
Документы готовы?
Готовы, товарищ генерал, — послышалось из динамика.
Принесите, пожалуйста.
Пружинисто поднявшись из-за стола, Богомолов подошел к окну и, повозившись со шпингалетом, распахнул форточку. Вместе с потоком свежего воздуха в прокуренный кабинет влетели звуки автомобильных клаксонов, шум моторов и привычное многоголосие толпы прохожих, торопливо снующих по тротуарам Лубянки.
Засунув руки в карманы брюк, генерал со скучающим видом глазел на будничную суету, когда раздался почтительный стук в дверь.
Прошу!
Дверь приоткрылась, и в проеме появился вечный его помощник полковник Рокотов.
Вот, Константин Иванович. — На стол легла картонная папочка с веревочными тесемками.
Спасибо, дорогой Михаил Никифорович… Савелий, — обернулся Богомолов к гостю, — взгляни.
В картонной папочке помещалось досье. Все как положено: гриф «особо секретно» с соответствующим количеством начальных нулей, пометка «только для чтения», испещренные принтером бумажные листки, несколько цветных снимков.
Со всех фотографий смотрело одно и то же лицо: благородный высокий лоб, тяжелый взгляд немного прищуренных серых глаз, окруженных сеткой почти невидимых паутинных морщинок, тонкие поджатые губы…
НЕЧАЕВ М. А. (прозвище — ЛЮТЫЙ) — значилось на первой странице.
Богомолов встал позади Савелия, тот вчитывался в досье, не отрываясь.
Неужели тут, на Лубянке, служил? — не оборачиваясь, уточнил Бешеный.
И не только. К сожалению, в его биографии очень много «белых пятен». Последнее, что известно
Константин Иванович хотел было развить эту тему, но почему-то раздумал.
В Ялте с Рассказовым встречался какой-то Вася, — напомнил Савелий.
Да, некий Фалалеев, уголовная кличка Кактус, — кивнул Богомолов в сторону микрокассеты, усаживаясь на прежнее место. — С ним еще был Николай Артемьев, по кличке Шмаль. Вряд ли они действовали самостоятельно, по собственной инициативе.
Думаете, выполняли распоряжение этого Лютого? — нахмурился Савелий.
По всей вероятности, да. Этот самый Нечаев — опытный, умный и хитрый подонок. Если его убрать, сабуровская организованная преступная группировка рассыплется как карточный домик, и не составит большого труда ликвидировать ее по частям.
А как же сам Кактус? Да и Рассказов, в конце концов? — недоумевал Говорков.
Ликвидируем сабуровских, Рассказов останется без посредника, с чьей помощью намерен скупить едва ли не пол–России. Понимаешь мою мысль, Савелий?
Говорков откашлялся:
Да. И это предстоит сделать мне?
И притом в самое ближайшее время. А теперь — слушай и запоминай…
17
Чужой среди чужих
На последней плановой встрече с Прокурором Нечаев не зря отказался выйти из игры. И вовсе не потому, что причислял себя к пламенным борцам с организованной преступностью. Человек собранный, целеустремленный, а главное — принципиальный, он привык доводить дело до логического конца.
Роль создателя «короля крыс» была сыграна лишь наполовину, и теперь, в последнем кульминационном акте, предстояло выложиться целиком: стать могильщиком собственного детища — сабуровской криминальной империи.
А потому странное и страшное существование Лютого в этой организованной преступной группировке продолжалось. Трещина между ним и остальными ее членами катастрофически увеличивалась. Он, формальный лидер, постепенно становился для бандитов чужим. Но бандиты для Нечаева были еще более чужими и чуждыми.
За окном повисла унылая кисея мелкого дождя, несмотря на середину декабря, снег в столице так и не выпал. Порывистый ветер гнал над Подмосковьем низкие рваные облака, шуршал во дворах влажными пожухлыми листьями и обрывками бумаг, гулко гремели наружные жестяные подоконники окрестных домов, и от этих звуков делалось тоскливо и неуютно.
Таким же серым и безрадостным было настроение у Максима; причин для радости не находилось, скорей наоборот.
Роль Лютого в сабуровском мафиозном сообществе по–прежнему оставалась расплывчатой и неопределенной.