Король лжи

Харт Джон Лаймонд

Снова и снова распахивалась синяя дверь. Сначала появился чернокожий мужчина, затем вышли белая женщина и толстый мужчина, которого никак нельзя. было, принять за Хэнка Робинса. Еще одна женщина. Двое мужчин. Бесконечный поток людей с бейджиками на халатах. Каждый раз, когда дверь открывалась, во мне все сжималось. Хэнк не приходил; наверное, его поймали.

Потом я увидел его в краткой вспышке, когда дверь качнулась, пропуская старика, проталкивающего ведро. За ним появился Хэнк. Он не улыбался, но в его глазах я видел удовлетворение. Он взял

меня под руку, прежде чем я успел вымолвить хоть слово; звуки наших шагов громко разносились в облицованных плиткой и резонирующих коридорах – артериях этого места.

– Тебе не было слишком плохо, не так ли? – спросил он абсолютно нормальным голосом, что удивило меня: я ожидал услышать шепот.

– Ты получил его? – Я имел в виду ответ на наш вопрос.

Он жестко улыбнулся.

– О да. Я получил его.

Мне не терпелось услышать Хэнка.

– И еще кое-что.

Мы шли молча, что убивало меня, но в конце концов добрались до автомобиля. Хэнк скользнул за руль, завел двигатель и нажал кнопку замка на дверце. Он все еще не произнес ни одного слова. Вырулив через море припаркованных машин, он наконец глянул на меня.

– Пристегнись, – бросил он.

– Ты издеваешься надо мной? – возмутился я. – Это не самое подходящее время. – Хэнк не отвечал, и его глаза продолжали смотреть на дорогу.

– Я просто собираюсь с мыслями, Ворк. Слишком много надо сказать, и я обдумываю, как это лучше сделать. Я не хочу дурачить тебя.

– Но ты прямо сейчас это делаешь.

Однако Хэнк не раскрыл рта, пока мы не выехали на межштатное шоссе 40, повернув на запад точно в девяти милях от знака ограничения скорости.

– Ты когда-либо слышал об Истен Бенде? – наконец спросил он.

– Возможно. Думаю, да.

– Это небольшое местечко. Симпатичное, с лошадьми. Оно находится на реке Ядкин, недалеко от Уинстон-Сейлема.

Свет фар встречных машин освещал лицо Хэнка, и я видел размытый профиль его лица. Потом он повернулся и посмотрел на меня.

– Ты должен как-нибудь там побывать. Справа от реки есть небольшой виноградник… – Он снова посмотрел на меня, и свет фар заполнил пространство вокруг нас. – Алекс родом оттуда. Там она росла. По крайней мере, первые четырнадцать лет.

– Слушай, Ворк… все, что у меня есть, это разрозненные детали, то, что рассказал помощник медсестры, а купленная информация не всегда надежна. Я не смог получить подтверждение.

– Прекрасно. Ты не несешь ответственности за дезинформацию. Просто расскажи мне все, что услышал.

– Она убила своего отца, Ворк. Пристегнула его наручниками к кровати и подожгла.

– Что?

– Ей было четырнадцать. Ее мать тоже была в кровати, но она выжила. Отец достал ее. – Он сделал паузу. – И она достала его. Поджарила прямо в кровати.

Я чувствовал взгляд Хэнка на себе – он следил за моей реакцией, но никакой реакции не последовало; тогда Хэнк продолжил, его голос был ровным.

– Она ждала, когда отец прекратит кричать, и затем вызвала 9-1-1 и ушла из дома; она

наблюдала, как он горит. Когда прибыли пожарные, она встретила их на обочине и сказала, что мать, возможно, еще жива. Ее нашли под окном спальни, у нее было обожжено более семидесяти процентов кожи. К тому же она сильно порезалась, выпрыгивая через окно. Когда появилась полиция, девочка вовсем призналась. Она не лгала, но и не злорадствовала; Говорят, что у нее выкатилась одна-единственная слеза. Помощник медсестры не знает, была ли она под следствием или нет, но штат отправил ее в психиатрический карцер. Девочка пробыла четыре года в клинике Доротеи Дикс, а когда ей исполнилось восемнадцать, ее направили в Чартер Хиллз, где она встретилась с Джин.

– Это случилось только три года назад, – сказал я.

– Она молодая.

– Она не выглядит молодой.

– У нее была трудная жизнь. Она старит человека.

– Ты сочувствуешь ей? – спросил я.

– Нисколько. Но мне не могли рассказать, через что она прошла прежде, чем убила его. У нее должна была иметься причина, и нетрудно предположить какая.

Остаток пути мы проехали молча. Я не знал подробностей, но знал, что детство Хэнка было далеко не пикник. Тишина растянулась. Автомобили пропускали нас.

– Это все? – допытывался я. – Это все, что мы знаем?

– Я пытался купить копию ее файла, но парень не пошел на это. Он сказал, что одно дело посплетничать и совсем другое – украсть документы. Однако он был довольно уверен в правдивости своей информации. Скажем так: это была версия персонала больницы.

Хэнк глянул в зеркало и пропустил пикап. Одна из фар пикапа не работала, поэтому казалось, что он подмигнул нам, когда мы его пропускали. Я увидел знак межштатной территории 85, и мы притихли, пока не проехали шоссе 1-40 и не направились на юг, к Джин и к той женщине, которая хранила тайну своего преступного прошлого. Хэнк достал из кармана две стодолларовые купюры и отдал мне.

– Оказалось достаточно одной, – объяснил он.

– Это все?

– В основном.

Я чувствовал недосказанность в его словах.

– Что значит «в основном»?

Хэнк пожал плечами.

– Парень ее боялся.

– Алекс?

– Алекс. Вирджинию. Он сказал, что все очень боялись ее.

– Кроме Джин, – заметил я.

Я вновь ощутил на себе его взгляд, оценивающий меня в темноте.

– Кроме Джин, – наконец сказал он. – Джин любила ее.

Я тихо кивнул, затем посмотрел на Хэнка. Было что-то особенное в его голосе.

– Еще что-нибудь осталось, чего ты мне не рассказал?

Он покачал головой.

– Нет, действительно. Просто кое-что я слышал в Чартер Хиллзе.

– Что именно?

– Кое-что рассказал один парень, работающий на другом этаже, из тех, с кем я говорил на днях. Я спросил его о Джин и Алекс, и он сообщил мне такое, от чего я долго не мог отделаться. Он сказал, что Джин любила ее, как проповедник любит своего Бога.