Король лжи
Шрифт:
Там были фотографии его семьи. Не жены и детей. Не той семьи.
Той, что подняла его из бедности. Поблекшая фотография Эзры и его отца. Еще одна его отца и матери. На одной – несколько грязных ясноглазых детей, возможно родных братьев. Я никогда не видел их прежде и сомневался, что Джин тоже видела их. Люди выглядели измученными, даже дети, и я понял, что сделало Эзру другим. Было что-то особенное в его глазах, как на той фотографии, стоявшей на его столе дома. В них читалась сила, как будто уже ребенком он мог перемещать миры. Его братья и сестры, вероятно,
Для меня они все были незнакомыми людьми. Я никогда не встречал ни одного из них. Ни разу.
Я положил фотографии рядом с деньгами и возвратился к сейфу. В большой бархатной коробке я нашел часть драгоценностей моей матери – не те, что были на ней, когда она умерла, а действительно дорогие вещи, которые Эзра однажды назвал «чертовыми безделушками» и вытаскивал только тогда, когда хотел, чтобы мать произвела впечатление на человека. Мама очень не любила надевать их и когда-то сказала мне, что похожа в них на любовницу дьявола. Не потому, что они не были красивыми, – они были красивыми. Но они также являлись инструментом для Эзры и никогда не предназначались для чего-нибудь другого. Я отложил коробку, планируя отдать ее Джин. Возможно, она могла бы продать драгоценности.
Видеокассеты лежали на самом дне, три из них не были надписаны. Я держал их, как змею, опасаясь, что там могли быть такие вещи об отце, о которых сын никогда не должен знать.
Зачем он держал видеозаписи в сейфе?
Видеомагнитофон и телевизор стояли в углу. Я выбрал кассету наугад. Включил телевизор и нажал кнопку.
Сначала ничего не было, затем появилась кушетка. Мягкий свет. Голоса. Я глянул на длинную кожаную кушетку за спиной, потом снова на экран. Там была та же обстановка.
– Я не знаю, Эзра. – Очень знакомый женский голос.
– Я шучу. – Это был Эзра.
Я услышал звук нежного шлепка, взрыв девичьего смеха.
Ноги женщины, длинные и загорелые. Женщина пробежала мимо камеры, бросилась на кушетку – голая, смеющаяся. На мгновение я увидел вспышку белых зубов и бледные груди. Потом появился Эзра, заполнив экран. Согнувшись, он двигался к кушетке, и я слышал, как он что-то бормотал. Затем ее голос: «Ну, давай уже». Ее протянутые руки, лицо в тени. Ее ноги раздвинулись, левая легла на спинку кожаной кушетки, правая закинута за спину Эзры.
Он обрушился на нее, придавив своим массивным телом; но я видел ее ноги и то, как она поднималась под ним.
– О да, – сказала она. – Вот так. Трахай меня вот так.
И он это делал, врезаясь в нее с грохотом, направляясь вниз. Тонкие руки выскользнули из-под него, нащупали его спину и оставили на коже следы от ногтей.
Я чувствовал себя больным, но не мог перестать смотреть. Это был тот голос. Мне было знакомо то, как соединились эти ноги. И краткая, ужасная вспышка белых зубов.
В гнетущей тишине я с недоверием наблюдал, как мой отец пригвоздил к кушетке мою жену.
Глава 33
То, что я видел, было сокрушительным
«Как долго?»Эта мысль настигла меня. «Как долго это продолжалось?»И затем: «Как я мог пропустить это?»И только когда я не мог больше воспринимать происходящее, экран застыл. Все внутри меня опустилось, я ожидал краха, который, однако, не произошел. Я буквально онемел, пораженный тем, что увидел. Ее голос, когда она заговорила, окончательно добил меня:
– Ты прибил половицы.
Я повернулся и увидел ее. Она стояла рядом со столом Эзры. Я не слышал, как она поднималась по лестнице. и не имел ни малейшего понятия, долго ли она была здесь. Она положила пульт дистанционного управления на стол. Я поднялся. Моя жена выглядела спокойной, но глаза у н были безжизненными, а губы влажными.
– Ты знаешь, сколько раз я пыталась открыть этот проклятый сейф? – Она сидела на краю стола и смотрела на меня; ее лицо было бледным, а голос бесцветным. – Поздно вечером, пока ты спал. Быть замужем за пьяницей – очень удобно. Ты всегда крепко спал. Конечно же, я знала об этих записях. Мне не следовало позволять ему их делать, но он настаивал. Я не знала, что он хранил кассеты в сейфе, пока не стало слишком поздно.
Ее глаза были потухшими, и, когда она моргала, казалось, что наклоняется все тело. Похоже, она наглоталась наркотиков, возможно, так оно и было. Я не знал ее. Никогда не знал.
– Слишком поздно для чего? – спросил я, но она проигнорировала мой вопрос. Одной рукой она теребила свое ухо, а другую держала за спиной. Тогда я понял, что ошибался относительно очень многого.
– Это была ты, – догадался я. – Ты сбросила стул по лестнице.
Я огляделся вокруг. Здесь был только один выход.
– Да, – произнесла Барбара. – Я сожалею. Но думаю, что рано или поздно это должно было случиться. Я бывала тут много раз. – Она пожала плечами. Из-за спины у нее появилось оружие. Увидев его, я остолбенел. Маленький серебряный автоматический пистолет. Она почесала дулом щеку.
– Зачем тебе оружие, Барбара? – Я пытался насколько возможно говорить спокойно. Она снова пожала плечами и посмотрела на пистолет, склонившись над ним, как будто завороженная игрой света на его блестящих плоскостях. Черты ее лица расслабились. «Она не в себе», – подумал я.
– Я приобрела его на некоторое время, – проговорила она. – В эти дни в городе становится опасно» особенно женщине, которая ночью одна в доме.
Я знал, что в опасности находился сейчас я, но меня это не волновало.