Король лжи
Шрифт:
Когда я окончательно проснулся, я лежал в прохладном воздухе и слышал шелест движения, надо мной наклонилось чье-то лицо. Сначала оно было расплывчатым, но я моргнул, чтобы сфокусироваться. Это была Джин.
– Расслабься, – сказала она. – Все хорошо. У тебя все будет о'кей.
Рядом с ней появился незнакомец, мужчина в белом халате. У него были темные глаза и борода, которая блестела, как будто смазанная маслом.
– Меня зовут доктор Юзеф, – сообщил он. – Как вы себя чувствуете?
– Пить. – Я издал
Доктор обратился к Джин.
– Ему можно дать маленький кусочек льда, но только один. Потом минут через десять другой.
Я услышал, как звякнула ложка, и Джин наклонилась ко мне. Она протолкнула кусочек льда мне в рот.
– Спасибо, – прошептал я. Она улыбнулась, но в улыбке была боль.
– Как долго? – спросил я.
– Четыре дня, – ответил врач. – Вам повезло, остались живы.
Четыре дня.
Он гладил меня по руке.
– Вы поправитесь; будет больно, но вы выкарабкаетесь. Мы переведем вас на твердую пищу, когда будете к этому готовы. Как только к вам вернутся силы, приступим к восстановительной терапии.
– Где я?
– Это баптистская больница. В Уинстон-Сейлеме.
– Что с Барбарой? – спросил я.
– Ваша сестра может сообщить вам то, что вы хотите знать. Постарайтесь успокоиться. Я вернусь через час. – Он обратился к Джин: – Не утомляйте его. Он пока еще слаб.
Джин вновь появилась у кровати. Ее лицо было одутловатым, вокруг глаз темные круги.
– Ты выглядишь утомленной, – проговорил я. Она печально улыбнулась.
– Ты тоже.
– Этот год оказался жестоким, – сказал я, и она рассмеялась, а затем отвернулась.
– Прости меня, Ворк. – Ее слова ломались, и казалось, что их острые края резали ее. Лицо Джин покраснело, из глаз потекли слезы. Плач перешел в рыдание.
– За что?
– За все, – сказала она, и я знал, что эти слова были просьбой о прощении. – За ненависть к тебе. – Ее голова склонилась, и, сделав невероятное усилие, я коснулся ее. Нашел ее руку и попытался сжать.
– Ты тоже прости меня, – прошептал я. Хотелось сказать больше, но мне снова сдавило горло, и мы долго сидели так в сладостно-горькой тишине. Она держала мою руку, а я смотрел поверх ее головы. Мы не могли возвращаться к той дороге, которая была уготована нам; то место было садом, который остается в прошлом. Но, глядя на нее, я как никогда прежде ощутил близость к нашему детству. И она чувствовала это тоже, как будто мы вернулись в то время когда извинения имели значение и надувные шары были просто улетающим словом. Я увидел это в ее глазах, когда она посмотрела.
– Ты заметил, сколько у тебя цветов? – спросила она с робкой, ломкой улыбкой.
Я смотрел, как Джин прошла, и впервые увидел комнату. Цветы были повсюду, множество ваз с открытками.
– Вот открытка от местной
– Что с Барбарой? – поинтересовался я, и Джин положила открытку обратно на стол. Ее взгляд блуждал по комнате, и я собрался повторить вопрос.
– Ты уверен, что готов говорить об этом?
– Я должен.
– Она арестована.
Во мне бушевали смешанные чувства: и облегчение, и отчаяние; мне продолжало казаться, что ее предательство было сном.
– Как? – спросил я.
– Тебя нашла Миллз. В тебя стреляли дважды – в грудь и в голову. – Ее взгляд пополз вверх, и я притронулся к своей голове. Она была перевязана. – Пуля, попавшая в грудь, прошла через легкое. Второй выстрел только слегка задел голову. Сначала она думала, что ты мертв. Ты и был почти мертв. Она вызвала «скорую», и тебя отвезли в окружной госпиталь графства. В конце концов перевезли сюда.
– Так что с Барбарой?
– В санитарной машине ты пришел в сознание и сумел сообщить Миллз, кто в тебя стрелял. Она арестовала Барбару через два часа.
Голос Джин стих, она отвела взгляд.
– В чем дело? – Я знал: было что-то еще.
– Она обедала в местном клубе, как пив чем не бывало. – Ее рука накрыла мою руку. – Мне жаль, Ворк.
– Что еще? – Мне необходимо было перейти к следующему. Я представил мою жену так ясно – потягивающей белое вино с наклеенной на лицо фальшивой улыбкой. Обед с девочками.
– Они нашли оружие в вашем доме, спрятанное на цокольном этаже вместе со значительной суммой денег и драгоценностями мамы.
– Надеюсь, Миллз не подумает, что это я положил их туда и выстрелил в себя. – Я не мог удержать горечь в своем голосе.
– Она чувствует себя ужасно, Ворк. Миллз была здесь много раз и не боится признать свою ошибку. Она хотела, чтобы я сказала тебе: она сожалеет об этом.
– Миллз сказала это?
– И оставила кое-что для тебя. – Джин встала и прошла через комнату.
– Когда она возвратилась, в руках у нее была стопка газет.
– Больше всего местных. Некоторые из Шарлотт. Ты хорошо выглядишь на снимке. Миллз даже принесла публичное извинение. – Она взяла верхнюю газету в стопке. Я увидел фотографию Барбары, которую выводили из полицейской патрульной машины. Она была в наручниках и пыталась спрятать лицо от камеры.
– Положи их вниз, – попросил я.
– О'кей. – Она сложила газеты на полу возле кровати, и я закрыл глаза. Фотография Барбары всколыхнула во мне боль от ее предательства. Некоторое время я не мог говорить. Когда я наконец посмотрел на Джин, ее глаза были словно закрыты завесой, и мне было интересно, что она видела.