Король Матиуш Первый
Шрифт:
Очень неприятно, если вас обвиняют в том, что вы слишком горды или, хуже того, неблагодарны.
И вот сейчас появилась возможность убедить Фелека, что он ошибается, что Матиуш помнит о нем не только в беде. Притом Фелек постоянно бегал с детьми, его видели на всех улицах, уж он-то хорошо знает, что нужно детям.
28
Бедный Матиуш! Он так хотел быть настоящим королем, так мечтал сам управлять, так хотел понять все. Его желание исполнилось. Но Матиуш не знал, сколько работы, сколько забот и огорчений падет на его голову.
Внутри
Одно здание парламента было предназначено для взрослых депутатов, а другое — для детей. В детском парламенте все было устроено так же, как и у взрослых, только ручки у дверей были ниже, чтобы даже самые маленькие депутаты могли сами открывать двери; стулья были низкие, чтобы у детей ноги не болтались в воздухе, окна были ниже, чтобы дети могли смотреть на улицу, когда совещание будет не очень интересным.
Все были довольны — ремесленники и рабочие тем, что получили работу, фабриканты — что получили заказы, дети — что король о них думает. Дети читали свою газету, где каждый писал, что хотел, и те, которые не умели читать, теперь успешно учились, потому что хотели знать, что происходит, а также писать в свою газету.
Родители и учителя были довольны, что дети стали прилежнее. И драк в школах теперь было меньше, потому что каждый хотел, чтобы его любили, чтобы его выбрали в депутаты.
Теперь Матиуша любили не только войска, но почти все. Все удивлялись, как такой маленький король так быстро научился хорошо управлять. Народ не знал, сколько у Матиуша было забот. Хуже всего было то, что иностранные короли все больше и больше ему завидовали.
— Что он вообразил? — говорили они. — Мы уже давно управляем, а Матиуш хочет сразу быть первым. Не трудно быть добродетельным за чужой счет. Бум-Друм дал ему золото, и Матиуш распоряжается. И где это видано, чтобы белый король дружил с людоедами?
Обо всем этом Матиуш знал от своих шпионов, и министр иностранных дел предостерегал его, что может быть война. Матиуш очень не хотел войны. Не хотел отрываться от работы. Что бы тогда было? Ремесленники снова были бы отправлены на войну, и дома остались бы незаконченными. А Матиуш хотел, чтобы уже этим летом дети выехали в деревню, а осенью собрались оба парламента: взрослых и детей.
— Что же делать, чтобы не было войны? — спрашивал Матиуш, расхаживая большими шагами по кабинету, заложив за спину руки.
— Надо, чтобы иностранные короли поссорились между собой и чтобы
— Ах, это было бы замечательно. Я думаю, что грустный король, тот, который играет на скрипке, мог бы с нами подружиться. Он мне говорил тогда, что вовсе не хотел со мной воевать, я его меньше всех побил, потому что он был в резерве, и он сам мне советовал, чтобы я ввел реформу для детей.
— Это очень важно, то, что вы говорите, ваше королевское величество, — сказал министр иностранных дел. — Да, он может с нами подружиться, но два других останутся навсегда нашими врагами.
— Почему? — спросил Матиуш.
— Один недоволен, что у нас будет управлять народ.
— Но это его не касается!
— Очень даже касается: ведь если об этом узнает его народ, он тоже захочет управлять, не захочет быть самым отсталым, не позволит ему всем распоряжаться. И у него будет революция.
— Ну, а другой?
— Другой? Гм, с ним можно договориться. Он злится на то, что дикие короли теперь любят нас больше, чем его. Раньше черные и желтые короли присылали ему подарки, а теперь присылают нам. Но с ним можно договориться, можно предложить ему, чтобы он дружил с желтыми королями, а мы будем дружить с черными.
— Хорошо, нужно будет попробовать. Я не хочу войны, — решительно сказал Матиуш.
В тот же вечер король Матиуш сел писать письмо грустному королю, который играл на скрипке.
Мне донесли шпионы, что иностранные короли завидуют тому, что Бум-Друм присылает мне золото, и что, по всей вероятности, они опять на меня нападут. Так что прошу Ваше Королевское Величество стать моим другом и с ними поссориться.
Много писал Матиуш о своих реформах, просил совета, что делать дальше. Писал о том, сколько у него работы, как трудно быть королем. И просил, чтобы грустный король не огорчался, если кто-нибудь в парламенте крикнет: «Долой короля!», потому что этот человек ведь может быть чем-нибудь недоволен, например тем, что король не сделал чего-то, чего тому хотелось, но зато другие довольны.
Была уже поздняя ночь, когда Матиуш положил перо. Он вышел на балкон королевского дворца и долго смотрел на свою столицу. На улицах горели фонари, но в окнах домов было темно, все уже спали.
И Матиуш подумал: «Все дети спят спокойно, только я один не сплю и должен ночью писать письма, чтобы не было войны, чтобы спокойно закончить дома в деревне, чтобы дети могли выехать туда на лето. Каждый ребенок думает только о своих занятиях и игрушках, а у меня даже нет времени учиться, потому что я должен думать обо всех детях моего государства».
Матиуш вошел в комнату, где были его игрушки. Они лежали забытые и запыленные.
— Мой миленький паяц, — сказал Матиуш своему паяцу, — ты, наверно, сердишься, что я так давно с тобой не играл. Что делать? Ты деревянный паяц, и, если тебя не сломать, ты лежишь себе и ничего тебе не нужно. А я должен думать о настоящих людях, которым нужно очень много.
Матиуш лег, погасил свет и собирался уже заснуть, как вдруг вспомнил, что не написал еще письмо другому королю о том, чтобы он дружил с желтыми королями из Азии, а Матиушу оставил его африканских друзей.