Король-мертвец
Шрифт:
Ворчун долго не мог определиться, выбирая себе дело по душе. Но король заметил, что барон Нийр хорошо разбирается во взаимоотношениях Крайда с его соседями и помнит основные статьи международных договоров. Элл предложил придворному взять на себя роль лорда внешних государственных связей, на что Нийр, подумав, согласился.
А вот Хорт ни секунды не задумывался о том, какое поприще привлекает его. Торгаш так увлеченно копался в особенностях экономики Крайда, так ловко разъяснял хитрости спекуляций приятелям, что все признали его право в будущем стать лордом
Девочки сначала скромно держались в тени, но король внимательно приглядывался к своим подружкам. Вскоре он обратил внимание на то, что ни один из мальчиков не знает так хорошо законы государства, как виконтесса Парн. Белка не только могла на память цитировать длинные параграфы уложений Крайда, она умудрялась ясно и точно предложить их толкование, не допускающее ни малейших разночтений. Не случайно она считалась лучшей ученицей книгочея Ларса. Из нее смогла бы получиться недурная леди прошений и жалоб.
Совершенно неожиданную роль выбрала для себя изобретательная Ротт. Ее страсть к устройству праздников и развлечений соединилась с изучением дворцовых ритуалов. Довольно быстро она попросила короля считать ее леди церемоний.
Певунья озаботилась тем, что большинство населения Крайда не слишком грамотно. Однажды, волнуясь, она предложила королю проект создания сети разноуровневых школ в государстве, и Элл назвал ее своей леди познаний.
Барон Марр увлекся вопросами строительства. Он мог часами рассуждать об особенностях камней, способах кладки стен и мощения дорог. Обнаружив на окраине столицы полуразрушенную башню, когда-то выполнявшую функции проездной, Силач попросил разрешения восстановить ее. В результате у города появилась не проездная башня (необходимость в которой давно отпала), а оборонительное сооружение, защищающее при штурме жителей посада столицы.
Виконт Сойл Ад’Гримм проявил недюжинные организаторские способности. Именно он руководил игрой, следил за ходом дискуссий, нередко придавая неожиданный поворот поставленной проблеме. Вскоре Умника стали называть будущим канцлером Крайда.
Юный Фам честно признался, что не видит в себе способностей к государственной деятельности. Однако его преданность Эллу не вызывала сомнений, поэтому король обрадовался, когда Жаворонок попросил назначить его личным оруженосцем молодого монарха.
Загадочнее всего вела себя Эльг. Она заявила, что выбрала себе роль в предложенной Синеглазым игре, но предпочитает до времени держать свой выбор в секрете.
И только ее наперстница Бетт проявила полное равнодушие к увлечению других членов двора. Она кокетничала с мальчиками и откровенно зевала, когда другие с увлечением обсуждали дела «государственной важности».
Шло время. Если бы не болезнь Элла, он наверняка попробовал бы претворить в жизнь часть тех проектов, которые выглядели такими соблазнительными на бумаге. Но однажды в ходе игры произошли серьезные изменения, едва не заставившие Элла совсем отказаться от нее.
Все началось с того, что как-то утром Фам втащил за шиворот в покои, где собирался королевский двор, испуганного
— Я поймал шпиона, — гордо заявил Жаворонок, а потом, смутившись под безмятежным взором Синеглазого, уточнил, — или воришку… Он шарил в королевской библиотеке.
Мальчик рухнул на колени и судорожно замотал головой, не в силах от страха вымолвить ни единого слова. На помощь ему пришел Квейт.
— Тоже мне, шпион! — брезгливо протянул он, обводя приятелей безразличным взором. — Это Кант, сын кормилицы нашего короля. Он не только проводит ночи в библиотеке, иногда он еще подслушивает под дверью, когда наши учителя донимают нас зубрежкой.
— Что же в этом дурного? — нахмурилась Певунья. — Мальчик тянется к знаниям и добывает их тем способом, который ему доступен.
— Он мог бы испросить разрешения… — смутился Жаворонок.
— Ты полагаешь, что простолюдину позволят просиживать ночи в королевской библиотеке? — скептически поинтересовалась леди Ван.
— Не совсем простолюдину, — тихо уточнил Элл. — Я так понимаю, что перед нами мой молочный брат. Я совсем не помню свою кормилицу… В памяти осталось только то, что у нее были грубые, шершавые руки…
— Моя мать — посудомойка, — выдавил из себя Кант, — а отец — метельщик во дворце…
— Ты любишь читать? — спросила Эльг. — Тебя обучили грамоте?
— Никто не учил меня, — признался мальчик. — Я сам разбирал буквы по истрепанной книжке, которую выбросили… В ней не хватало страниц… А потом я стал подслушивать, когда начали учить нашего короля… За это родители били меня, но очень мне хотелось узнать что-то новое.
— Больше тебя не станут бить, — негромко, но твердо сказал король. — На кухне не место моему молочному брату. Да, он простолюдин, но нас вскормили одной грудью. Отныне его место — при моем дворе. Распорядитесь вымыть и переодеть Канта перед завтраком, чтобы он не выделялся, сидя за нашим столом.
Так при дворе появился еще один мальчик, за которым закрепилось прозвище Толстяк, на которое Кант ничуть не обижался, поскольку, действительно, ему не хватало стройности. Вначале он смущался в обществе представителей благородных семейств Крайда и сжимался под презрительными взглядами Красотки, явно не одобрившей королевское решение. Но со временем он преодолел робость. На занятиях охотно отвечал на вопросы учителей и оказался одним из самых активных школяров, но во время игр в «управление государством» всегда молчал, внимательно слушая других. Именно он едва не прекратил игру.
Случилось это, когда Полководец с Болтуном оживленно обсуждали проблему защиты страны от возможного нападения Грийда.
— Все это — пустые разговоры, — тихо сказал Толстяк.
— Почему же? — возмутился Тигг. — Объяснись!
— Мне кажется, вы не знаете главного, — осторожно заметил Кант. — То, что в стране нет боеспособной армии, конечно, плохо. Хуже другое! Ее невозможно создать…
— Что за чепуха? — не понял Ганн. — Мы как раз обсуждаем то, что необходимо для формирования боеспособных частей…