Король-мертвец
Шрифт:
Когда ему исполнилось пять лет, он сам потребовал заменить деревянный меч на стальной, а потом пересадить его с пони на лошадь. Тяжелее всего ребенку доставалось письмо. Отравленное тело не желало подчиняться Эллу. Судороги скрючивали пальцы рук, из которых выпадало перо, пачкая чернилами одежду, стол и лист. Но мальчик, морщась от натуги, вновь хватал перо и вытаскивал из приготовленной стопы очередную страницу, чтобы начертать на ней произнесенное Ниртом слово.
Рассказы о прошлом Крайда и рассматривание картинок, на которых изображались славные битвы, король воспринимал как
В один из дней приступы боли несколько раз прерывали упражнения Элла с луком. Он не мог натянуть тетиву, не говоря уже о том, чтобы пустить стрелу в цель. Разъяренный неудачами питомца полковник Килх, бормоча под нос проклятья, выскочил из тренировочного зала, а за спиной мальчика выросла фигура Мандрагоры. Ребенок ничуть не боялся темных эльфов, давно уже ставших его самым близким окружением. Когда Элл упрямо попытался вновь натянуть тетиву, он услышал тихий, шелестящий голос дуэргара:
— Оставьте пустые хлопоты, король!
— Не могу, — извиняющимся тоном возразил малыш. — На поле боя враг не станет ждать, пока я глотну укрепляющего отвара. Армии не нужен воин-калека.
— Вы правы, — согласился темный эльф, — но сейчас лук неподвластен вам. Позвольте открыть вам один секрет. Если оружие, по какой-либо причине оказывается неэффективным, его надо сменить…
— Полковник говорил мне об этом, — кивнул головкой мальчик, — одни доспехи требуют удара мечом, другие — секирой, а по шлему лучше бухнуть кистенем…
— Верно, но я сейчас о другом. Лук нужен, чтобы поразить врага на расстоянии. Если вы достаточно сильны во время боя, можете метать стрелы на предельной дистанции. Я не предлагаю вам совсем отказаться от упражнений с этим видом оружия. Завтра или вечером, если боли утихнут — возьмите лук, но сейчас вы ничего не добьетесь. В лучшем случае, вы на пределе своих возможностей поразите цель, но только на средней или малой дистанции. А на таком расстоянии лук можно заменить…
— Чем? Арбалетом? — удивился малыш. — Подготовка арбалета к бою требует гораздо больших усилий…
— Я имел в виду другое оружие… — покачал головой дуэргар. — Посмотрите на мишень…
Элл повернул голову и увидел, как в самый центр мишени вонзился сначала один, потом второй, а за ними и третий нож. Все это произошло за несколько секунд, а движения темного эльфа показались мальчику неуловимыми.
— Как это? — растерянно спросил король.
— Метательный нож — очень эффективное оружие, — объяснил Мандрагора. — Его преимущество перед луком состоит в том, что от воина требуется не сила, а ловкость. Хороший метательный нож так сбалансирован, что в полете сам приобретает достаточную мощь, чтобы поразить врага. Ваша задача — быстро и точно направить его в цель. Конечно, латы он не пробьет, но если вы попадете в прорезь забрала или в сочленение лат, вы выведете врага из строя. Правда, ножи не считаются «благородным», рыцарским оружием, зато их охотно мечут разбойники или наемные убийцы…
— Благородство ценится на турнирах, — рассудительно заметил малыш, — а на поле боя важна победа над врагом.
— Именно так! — согласился темный эльф. — Овладейте этим оружием, и тогда приступ болезни не лишит
— Килх не сможет обучить меня… — вздохнул Элл. — Наверное, он тоже считает это оружие неблагородным. А мне понравилось, как ловко ты вогнал метательные ножи в цель…
— Я готов сам обучить вас, — тихо сказал Мандрагора.
— Правда?
Так у короля появился еще один воспитатель. Дуэргар не ограничился ножами. Он объяснял Эллу, как правильно бросать боевые топоры, как использовать кинжалы и удавки, учил устраивать засады, становиться незаметным не только в лесу, но и на открытой местности.
Все физические упражнения очень утомляли больного мальчика. Но он упрямо сжимал зубы и продолжал осваивать воинское искусство. Элл ни разу не пожаловался, даже когда судороги скрючивали его маленькое тело, а по почерневшему от боли лицу катились невольные слезы. Ребенок унаследовал не только ум и красоту матери, но также непреклонность и волю отца.
К десяти годам юный король постиг достаточно много, чтобы стать одним из самых образованных жителей Крайда. С возрастом он внешне все больше походил на покойную мать, но красота его не казалась женственной. Каким-то чудесным образом в ней все больше проступала сдержанная мужественность. Вот только улыбка никогда не появлялась на прекрасном, но вечно печальном лице. Обладая тонким чувством юмора, Элл никогда не смеялся сам, хотя умел развеселить даже своих угрюмых наставников, за исключением графа Ад’Берт, который по-прежнему с трудом скрывал неприязнь к юному пациенту.
Со временем король понял причину этой неприязни. Он отказался бы от услуг лекаря, если бы кто-то другой смог заменить его. Увы, чем дальше, тем больше невидимые нити связывали этих людей, осложняя их жизнь. Если Торн не мог преодолеть ненависти к сыну Линх, то Элл мучался от того, что не может избавить графа от необходимости почти ежедневно посещать больного. Взаимное уважение не слишком сглаживало отрицательные эмоции, мешавшие установлению между королем и графом ровных отношений. К несчастью, в Крайде не нашлось никого, кто смог бы что-то изменить. Лекарь и пациент страдали, но не могли преодолеть пропасть, разделявшую их.
Этим попытались бы воспользоваться поднаторевшие в интригах вельможи, если бы им удалось подобраться к ушам юного монарха, чтобы нашептать в них наветы на графа. Однако короля строго оберегали от коварных вельмож. Окружение Элла оказалось неподкупным, а если кому-то и приходила в голову крамольная мысль, страх перед вездесущими дуэргарами прогонял ее.
Покушения на жизнь короля не прекращались, но становились все более редкими. Иногда наемные убийцы пытались подобраться к Эллу, чтобы проверить бдительность его охраны, но безуспешно. Темные эльфы не обладали человеческими пороками. Ничто не могло притупить присущее им чувство постоянной опасности или ответственности за принятые на себя обязательства. Их даже радовала возможность убивать ненавистных им представителей человеческого рода. Если король не улыбался никогда, то после каждого покушения на него подобие злобной ухмылки озаряло морщинистую физиономию дуэргара, покаравшего бедолагу-наемника.