Король мертвецов
Шрифт:
— Оно. А чего расстраиваешься? Коитус сотворить не успели?
— Не успели. Какой приличный человек средь бела дня таким занимается.
— Приличный чело… У-у-у-у, нихрена ж себе, куда ты метишь! Уважаю, достойно. Но ты, Колян, не расстраивайся. Ты дело доброе совершил, пусть и запоздало. Оно станет твоей луковкой.
— Какой ещё луковкой?
— Ну, значит, была одна женщина…
Пока я рассказывал, вернулась Машенька, вытерла со стола лужицу и взяла протянутый ей бокал.
— … и вот за эту-то луковку ангел её в царствие небесное и вытянул, — закончил я историю.
— Это прекрасный тост! — засмеялась Машенька. — Только, прошу, простите меня, если я сразу же упаду. В этом ужасном заведении я совсем ослабла, и уж конечно не пила вина.
— Ничего-ничего, падайте на здоровье, сударыня. Мы с Николаем Дмитриевичем и не такое видели, нас трудно шокировать. Да, Николай Дмитриевич?
Колян вместо ответа выпил. Глядя на него, немедленно выпила и Машенька. Залпом, как водку. Ай, молодец!
Я внимательно за ней наблюдал. Дрогнула рука, взгляд затуманился, но тут же просветлел. Девушка покачнулась. Колян дёрнулся было к ней, но она поймала равновесие сама и поставила бокал на стол.
— Да… мне и вправду хватит.
— Машенька, ты как?
— Прилягу…
— А… ты меня любишь?
— Тебя? — Машенька посмотрела на Коляна задумчиво. — Хм… Я все эти годы о тебе одном и думала, и надоел ты мне — хуже горькой редьки.
Колян побледнел. Но Машенька ещё не закончила.
— Какой ты был ребёнок, самовлюблённый, эгоистичный. Было бы там во что влюбляться. Мне об этом и доктор сколько талдычил — а я всё никак переубедить себя не могла. Ноет сердце — и всё тут. Сколько раз бежать собиралась, раз даже сбежала. Но далеко не ушла, Петербурга не знаю совсем. Вернули…
— Машенька, я…
— А теперь вот тебя увидела — и как рукой всю эту глупость сняло. Позабыла я того Коленьку, который любил меня, как дорогую говорящую куклу.
Колян как стоял — так и сел на табуретку с раскрытым ртом. Но Машенька и на этом ещё не закончила. Глядя куда-то в пустоту, она продолжала вещать:
— Да только пришёл-то ко мне не тот глупый мальчик Коленька, а самый настоящий Николай Дмитриевич. Который один такой дальний путь проделал, не погнушался из доллгауза меня забрать и руку с сердцем предложил. В кои-то веки не о себе — а обо мне подумал. Вот этого Николая Дмитриевича, пожалуй, что и люблю. А теперь, господа, прошу меня простить, я всё-таки прилягу.
Машенька под нашими взглядами вышла в соседнюю комнату и закрыла за собой дверь. Мы с Коляном посмотрели друг на друга.
— Эм… — сказал Колян.
— М-да… — добавил я.
— Это что же получилось?
— А хрен его, Колян, знает. Может, зелье подвыдохлось. Может, мало налили. А может, всё прекрасно сработало, и всё так, как она и сказала. Ну, в любом случае, пусть проспится, а там, глядишь, ещё что-нибудь скажет. Или не скажет. По поведению, в общем, сориентируешься. Блин, самому интересно теперь, что дальше будет! В общем, если нахрен не пошлёт — немедленно женись, такое моё мнение. Лучше точно не найдёшь.
— И женюсь!
— И правильно. У меня даже священник знакомый
— Зачем?
— Правду сказать или наврать что-то утешительное?
Колян сглотнул.
— Отца?..
— Отца. Дальше нельзя тянуть. Если б ты видел, что он в Полоцке исполнял…
— Мне и видеть не надо. Я уже понял, что это… существо — не человек. Я помогу. Всё, что нужно, сделаю. Скажешь ему нож в спину воткнуть…
— Вот это точно без надобности. Во-первых, смысла нет — он этот нож из спины выдернет и тебе самому перевоткнёт куда-нибудь, только и всего. А во-вторых, у нас для него поинтереснее гостинцы будут. Но встретиться вам придётся. На нашей территории, где мы ему спокойно бой дадим.
— Сделаю!
Я молча протянул руку, Колян её пожал.
— Загляну к вам сегодня вечером, может, завтра утром. Тут, в углу, Знак мой будет, не трогайте! Вот, видишь — я табуреткой отгородил. Здесь и появлюсь, если что.
— Понял.
— И, это.
— Чего?
— Ничего, просто совет. Не лезь к спящей девушке со своими коитусами, поимей совесть.
— Да за кого ты меня принимаешь! — вспыхнул Колян. — Я… Ты её слышал? Я уже не тот глупый ребёнок, каким был!
— Рад за тебя от всего сердца, коли так. Ну, бывай, до скорой встречи.
Из меблированных комнат госпожи Крюковой я переместился в одну из тех многочисленных деревенек, куда меня за лето заносила судьба. А именно в ту, где мы тестировали будущий десяток, отражая нападение волкодлаков. В церкви без проблем отыскал отца Василия.
— Ну чего? Опять по заложным службу служить? — спросил тот с кислой миной.
— Да что ж ты сразу, — обиделся я. — Это, отец Василий, называется негативным мышлением. Ты себя на плохое настраиваешь и вселенную тем самым провоцируешь на пакости.
— Ты мне это брось! — погрозил священник пальцем. — Вселенная! Любят тут некоторые природу обожествлять и всякое другое. Глупости. Бог един, в него и следует веровать!
— Аминь, — не стал спорить я.
— Так чего хотел-то?
— Повенчаешь молодых? Совершеннолетние, но без согласия родителей. Мне это нужно, чтобы одного нехорошего человека деморализовать перед нападением.
— Венчание? — обрадовался отец Василий. — Так это же совсем другое дело! Это мы —завсегда!
— Пирушки не будет, — расстроил я его.
— Ну… Ну и ладно, и пусть. Главное ведь, что союз заключается…
— Ага, ячейка общества, все дела. В общем, я так понимаю, ты готов. Давай, настраивайся, завтра сделаем. А мне ещё пару авторитетных людей к делу привинтить нужно.
В восемнадцатом веке ещё не додумались до компьютерных баз данных, поэтому институт семьи и брака работал через пень колоду. Технически, можно было хоть в каждом городе жениться, ежели тихонечко и без палева. Отец Василий — это, конечно, хорошо, однако мне нужно было, чтобы о свадьбе заговорили в свете. Поэтому я ещё раз навестил Ползунова, затем — предводителя пореченского дворянства Дубовицкого и, наконец, Илью Ильича Обломова. Вот и гости на свадебку собрались, отлично.