Король на именинах
Шрифт:
Ребенок, потерявший сразу стольких близких, требовал заботы и повседневной ласки. И Анатолий Железовский, как мог, заботился о внучке. Потакал любым капризам, выполнял любую просьбу, самую сумасбродную. Светка выросла избалованной и умной. Горе людей сплачивает. Она полюбила деда, который заменил ей всех погибших – и отца, и мать, и бабушку.
Он четыре раза менял школу, сам находил педагогов, репетиторов для Светы, следил, с кем она дружит. Иногда, как бывает между близкими людьми, между дедом и внучкой
Светлане уже стукнуло восемнадцать, она стала красивой девушкой. Теперь она была внучкой бизнесмена средней руки, который так и не нашел себе пару, потому что не искал. Они жили в большой трехкомнатной квартире в центре города. Денег на все, о чем они мечтали, хватало. Нехитрый бизнес приносил хоть и не очень большой, но постоянный доход. Светлана занималась музыкой, занималась по-настоящему, по нескольку часов в день играла на скрипке. Дед настоял, сказал коротко и веско:
– Так хотели твои родители, и ты будешь играть.
Вначале она играла без особого желания, выполняя просьбу деда, а потом почувствовала прелесть музыки. Та отвлекала от мрачных мыслей, переносила далеко-далеко. Да и дед любил, когда внучка дома, когда скрипка лежит у нее на плече, а смычок касается струн. И его, мужчину, много чего пережившего в жизни, музыка лечила. Раны понемногу зарубцовывались, хотя шрамы и оставались, от них никуда не денешься.
– Дед, – попросила Светлана, опустив руку со смычком, – а кто этот мужчина пожилой, к которому мы с тобой в бар ездили? Я же его помню, он давно-давно к нам в гости заходил.
– Знакомый, – коротко ответил Анатолий Иванович Железовский и взглянул на внучку так, словно она перешла запретную черту, – хороший знакомый.
Светлана сделала вид, что не заметила насупленные брови и вертикальную складку, рассекшую лоб деда, не заметила сжатых губ и крепко сжатых сильных пальцев.
– А парень в очках, он кто, его сын или внук?
– Тебе какое дело? – хмыкнул дед и уже хотел уйти на кухню, но Светлана стала перед ним.
– Почему ты не хочешь мне ответить? Кто эти люди, преступники, бандиты?
– Что-то вроде того, – уклончиво ответил дед.
– Чего тогда ты с ними общаешься? Ты же не такой, как они.
– Так надо, такова жизнь.
Светлана неудовлетворенно хмыкнула. Уклончивые ответы она не любила. Она хоть и была человеком, отравленным искусством, но в ответах любила конкретику, и всякие недомолвки ее напрягали.
– Кто такой парень, с которым я кофе пила?
– Я его не знаю, – передернул плечами Железовский, – не знаком с ним.
– Так, может, он и не бандит?
– Ты не знаешь, кто такие бандиты. Олег Карлович – не бандит, и молодой человек – тоже, – сказал дед, взял внучку за плечи, отодвинул в сторону, – с бандитами
– Что ты со мной как с маленькой? Я уже взрослая, самостоятельная, мне, между прочим, восемнадцать лет. Я уже замуж могу выйти, а ты меня как какую-то пацанку…
– Что за слова у тебя в лексиконе? Ладно, успокойся, не горячись. Тебе с этими людьми дело иметь не стоит.
– Это почему еще? Олег Карлович, как я помню, на виолончели играет. А парень вроде ничего, хоть и слепой.
– Слепой? – переспросил Железовский.
– Ну а ты что, разве не понял? Кто ж это будет в полутемном баре в черных очках сидеть? Там и так мало чего видно.
– Ну, не знаю, почему он в черных очках… Может, синяк под глазом?
– Не было у него никаких синяков.
– Ты что, рассмотреть успела?
– Да.
– Так вот, если я увижу тебя с ним…
– И что будет? Из дому выгонишь?
– Хуже, – сказал Анатолий Иванович. – Тогда наша дружба врозь.
«Напугал! – подумала Светлана. – Куда ты без меня денешься?»
– Кстати, я ужин приготовила, мой руки и вперед на кухню, тарелки тебя ждут, еще все теплое. Минералка в холодильнике, а я еще поиграю маленько.
– А ужинать?
– Я, между прочим, в отличие от тебя дама и после шести не ем.
– Ой, дама! Худая, как линейка. Да ты на себя посмотри, кожа да кости. Тебе есть надо с утра до вечера.
– Ну, это я уж сама разберусь, когда мне есть. А вот ты вперед на кухню и чтобы все съел.
– Мне никто не звонил? – из ванной, перекрикивая шум льющейся воды, выкрикнул Анатолий Иванович.
– Армянин какой-то звонил.
– Именно армянин? – вытирая руки, уточнил Железовский.
– Ну, может, грузин… Хачик, одним словом.
– Снова у тебя словечки проскакивают. Где ты их нахваталась?
– Если кавказец, значит, хачик.
– А ты откуда знаешь, что кавказец?
– У меня слух натренированный, и я музыку речи секу сразу. Это явно был кавказец.
– И чего он хотел?
– Со мной поговорил, спросил, как меня зовут и кем тебе прихожусь.
– А ты что сказала? Соврала, что моя жена? Допрыгаешься, малая! – грубовато пошутил дед, отправляясь на кухню.
Звон тарелок слился с музыкой, и, когда зазвенел телефон, ни дед, ни внучка звонка не услышали. Светлана играла нарочито громко и быстро, но в паузе она все-таки услышала телефонный звонок. Продолжая играть, дошла до аппарата, подняла трубку и услышала голос Николая Бунина. Она узнала его мгновенно, в одну секунду, он успел лишь сказать «добрый вечер».
– Добрый, – воскликнула Света, не скрывая радости.
– Это я, парень из бара. Очки со звездами.
– Да я узнала, – крикнула Светлана, закрывая дверь своей комнаты, – но я тебе свой телефон не давала.