Король-одиночка
Шрифт:
– Понравилось? Понравилось? А что подаришь девочке?
Гришка притянул цыганку к себе на колени. Вложил ей за лиф свернутые бумажки, попытался было задержаться там, но Роза, смеясь, оттолкнула его руку:
– О-о, нет, миленький! Туда только цыгану можно! И то не всякому!
– Роза! – потерял терпение Петро.
– Переячь, мэ ловэ кэрава! [37] – огрызнулась она. Гришка поцеловал ее обнаженное плечо. Что-то тихо, весело спросил. Роза, болтая ногами, закатилась смехом на весь ресторан:
37
Отстань,
– А детей я куда дену? Тоже к тебе?! А мужа? А у меня еще дедушка есть!
Взглянув на лицо Петро, Король понял, что пора вмешаться. Он было уж нагнулся через стол к Гришке, когда вдруг резко хлопнула входная дверь. Роза стремительно обернулась.
– Мама… – вырвалось у нее. Она спрыгнула с колен Голубя, метнулась в сторону, увлекая за собой мужа, и Король понял: явились те, кому Роза звонила из гримерки.
– Ромалэ! – рявкнули от двери. – Пал пхаля! [38]
38
На пол!
Цыгане на эстраде попадали дружно, как солдаты. По ресторану застрекотали очереди. Король сразу же оказался под столом; прямо на него, шепотом матерясь, свалился Лягушонок. Быстро перекатившись на бок, Зямка приладил на перекладину стула «макаров» и открыл ответный огонь. Ресторан взрывался выстрелами. Мельком Король подумал, что цыгане сыграли глупо: куда проще было бы дождаться на улице. Графа среди стрелявших он не увидел. Через минуту очереди смолкли. Цыгане исчезли мгновенно, как привидения. Взвизгнули тормоза на улице. Тишина. Чей-то отчаянный вопль:
– Помогите-е!
Король вскочил на ноги. На полу, у ножки стола он увидел бледное лицо Голубя с открытыми глазами. Отгулял мальчик…
– Зямка, ты где? Живой?
– Каж-жется… – придушенный голос из-под стола. Зямка быстро выбрался оттуда на четвереньках. И замер.
– Гришка?.. П-падлы…
Король насильно поставил Зямку на ноги, увлек за собой. На улице толкнул его в машину, сам сел за руль. Времени размышлять об оперативности цыган и собственном идиотизме (матери она звонила, курицу достать, как же!..) не было: из соседнего переулка уже неслись звуки сирены.
Около получаса «девятка» плутала по переулкам. Когда впереди замаячили цветные огни Тверской, Король притормозил у знакомого, прячущегося в подвале бара. С беспокойством покосился на молчавшего все это время Зямку. Парень, не моргая, смотрел в сторону. Губы его чуть заметно шевелились.
– Чего ты, чижик? Ну… жизнь у нас такая. Что поделать?
– На зоне… – голос Лягушонка был тихим, незнакомым. – На зоне, когда вместе сидели… Его опетушить хотели, он же лицом был, как девка. Только с малолетки перевели, зеленый совсем… Я тогда Шамилю нос откусил. Десять суток в ШИЗО без жратвы сидел. Меня потом оттуда волоком вытаскивали. Зато Гришку не трогал больше никто. Боялись. Гады, глистогоны, суки бацильные, гниды, свол…
– Ладно… Пойдем помянем.
В глубине бара беззвучно голубел экран маленького телевизора, перед которым дремал охранник. С улицы доносился приглушенный шум машин. Король, придерживая плечом трубку и хмурясь, слушал, что думает по поводу случившегося Монах. Лягушонок, не закусывая, пил водку, что-то говорил – на одном дыхании, без интонаций, глядя в стену.
Глубокой ночью он привез бесчувственного Лягушонка в Солонцовский переулок, сдал его с рук на руки зевающей Маме Римской и уехал к Монаху.
К двум часам на пляже Глифады становилось нестерпимо жарко. Солнце палило нещадно, белый песок стал раскаленным, море пронзительно синело сквозь дрожащее марево. Марго лежала на гальке у самой воды. Она не боялась сгореть: даже под отвесными лучами ее кожа лишь больше смуглела и золотилась, становясь похожей на оливку. Сквозь заросли низких кипарисов ей был виден белый «Пежо» Петроса. Он ждал ее на шоссе. Марго вздохнула. Представила, каково сейчас сидеть в душном салоне под полуденным солнцем, и начала одеваться.
Петрос ждал уже около получаса, но не высказал ни нетерпения, ни раздражения. Выйдя из машины навстречу Марго, он улыбнулся, бережно поцеловал ее коричневое от загара запястье:
– Ты – королева. Все мужчины на тебя смотрят.
– Плевать, – лениво ответила она по-русски. Петрос понял, рассмеялся. В черных узких очках, смуглый, белозубый, он был похож на киношного мафиози.
– Куда тебя отвезти?
– В город.
Вскоре «Пежо» летел по пустынному шоссе в Афины. Петрос болтал без перерыва, пользуясь тем, что Марго вполне сносно понимала по-гречески. Какие у его королевы планы на вечер? В городе открылось новое кабаре, по слухам – что-то сногсшибательное, можно поехать посмотреть. Еще их ждут в казино, хозяин – его друг, давно просит познакомить с будущей женой. Если Марго устала от рулетки и хочет просто отдохнуть – можно посидеть в ресторане на побережье, он знает чудное место с видом на ночное море. А может, она все-таки захочет познакомиться с его семьей? Он столько рассказывал им о своей белой розе, о своей красавице… Братья с ума сходят от нетерпения, мать напоминает каждое утро – привези Маргариту. Но если она считает, что еще рано – что ж… Он не будет спешить. Он очень любит ее.
Все это Марго уже слышала сто раз и сейчас даже не старалась казаться вежливой. Отвернувшись, она смотрела в окно, на пролетающие мимо кипарисы и пальмы. Белый шар солнца продирался сквозь их ветви, словно догоняя машину. Марго глядела на него до тех пор, пока у нее не заслезились глаза.
Из Москвы больше месяца не было никаких известий. Так бывало часто, и вначале она не беспокоилась. К тому же Володьке всегда не нравилось, когда она пыталась разыскивать его. Она понимала: разве до нее ему сейчас? Дела, цыгане… Ему и в голову не придет позвонить и сообщить, что пока еще жив. Сделает дела – объявится. Уговаривая себя таким образом, Марго развлекалась как могла – ездила с Петросом по афинским кабаре и ресторанам, играла в рулетку, танцевала на дискотеках, валялась на пляже… А вчера вечером вдруг не выдержала и позвонила на мобильный Лягушонку.
Лучше было бы не звонить. Голос Зямки звучал устало, он, казалось, даже забыл о своем обычном ерничании: «Ну, что вы пылите, Маргарита Спиридоновна? Все в порядке. Мы работаем. Король живой, здоровый, просит кланяться». В последнем Марго сильно сомневалась, но виду не показала: поблагодарила и отключилась. И до утра просидела на кровати в гостиничном номере, обхватив руками колени. Не было ни сна, ни слез.
Петрос остановил машину у отеля на шумной центральной улице. Вышел, открыл дверцу для Марго: