Король-предатель. Скандальное изгнание герцога и герцогини Виндзорских
Шрифт:
Герцогу было трудно смириться со своим изменившимся званием и статусом, и он был взбешен «случайным обнаружением приказа, изданного королем за моей спиной, который, по сути, налагает запрет на мой въезд в районы, занятые британскими войсками во Франции» [207] .
«С нами снова герцог Виндзорский, – писал Генри Пауналл, начальник штаба лорда Горта, командующего британскими экспедиционными силами, в своем дневнике. – Вел себя здесь очаровательно, но плохо впоследствии, когда принял приветствие всех вышедших охранников. Там был и главнокомандующий в звании генерала, и мастер В. определенно не должен был вмешиваться в это. Он здесь как солдат, а не как член королевской семьи. Главнокомандующий очень раздражен этим и возвращает его в надлежащий квартал. Если мастер В. думает, что сможет организовать возвращение, он сильно ошибается» [208] .
207
Duke of Windsor to Winston Churchill, 14 November 1939, CHAR 19/2A/89–90, Churchill College.
208
Pownall diary, 8 October 1939, Liddell Hart Centre.
13
Черчилль ответил в тот же день: «Я не вижу возражений против того, чтобы он прилетел обычным рейсом, если на то согласится король. Беседа с его величеством пойдет на пользу, если поможет в восстановлении отношений» [210] . Но король отказался обсуждать ситуацию в отсутствие лорда Горта и генерал-майора Говард-Вайса.
209
Monckton Trustees, Box 17, Folio 179, Balliol.
210
Monckton Trustees, Box 17, Folio 189, Balliol.
Виндзор становился все более параноидальным. «Я отправляю это через офицера, вылетающего сегодня, и синяя бумажная квитанция – всего лишь мера предосторожности против того, что, как я подозреваю, становится обычной практикой в официальных военных кругах!» – написал он Монктону 14 ноября. К письму был приложен синий листок бумаги, на котором красным шрифтом было напечатано: «Тому, кто вскроет это письмо, я надеюсь, что содержание этого письма так же вдохновит вас, как и меня, из-за необходимости их писать» [211] .
211
14 November 1939, Monckton Trustees, Box 17, Balliol.
Дело в том, что герцог находился в трудном положении. Если он слишком хорошо выполнял свою работу, его обвиняли в том, что он превзошел своего брата, а если нет, то он подвел монархию. Но его визиты не всегда были желанными. Безукоризненно одетый в бриджи для верховой езды и начищенные сапоги, он настаивал на том, чтобы пользоваться собственными автомобилями и водителями, часто с большим количеством багажа. Это отвлекало военных, которых все больше беспокоила его болтовня.
Он также был обескуражен тем, насколько полезным был его вклад в военные усилия, поскольку его отправляли в длительные поездки в малоизвестные зоны французской армии, часто в сырых и морозных условиях. «Вначале он ежедневно приходил в свой офис в 11 утра, просматривал карту обстановки, полчаса болтал с Говардом-Вайсом, а затем отключался на вторую половину дня, – отметил автор Чарльз Мерфи. – Но в настоящее время он заглядывал только три раза в неделю, затем дважды, а затем почти никогда, за исключением случайных обедов с Гамеленом» [212] .
212
Bryan and Murphy, p. 415.
9 декабря герцог написал Монктону: «Естественно, моя увлеченность работой ослабла, и я действительно продолжаю только потому, что это то, что больше всего подходит герцогине и мне» [213] .
Аналогичная ситуация была и с Уоллис. Она управляла столовой в ночном клубе «Бал Табарин» на Монмартре, а после того, как британские благотворительные организации не заинтересовались ее услугами, стала почетным президентом французской благотворительной организации «Колизей де Трианон», основанной Элси, леди Мендл, которая раздавала носки, перчатки, шарфы, туалетные принадлежности и сигареты французским войскам. Предположительно она «создала новый тип траншейной рукавицы с застежкой-молнией, позволяющей солдату использовать палец на спусковом крючке в чрезвычайной ситуации» [214] . Она также присоединилась к Санитарной секции французского Красного Креста, доставляя плазму, бинты и сигареты на фронт на машине, за рулем которой была графиня де Ганей, по прозвищу Пинки, известная
213
Duke of Windsor to Walter Monckton, 9 December 1939, Monckton Trustees, Box 17, Folio 212, Balliol.
214
Martin, p. 370.
Оба Виндзора быстро пали духом, почувствовав, что их усилия не были признаны. К весне 1940 года герцога часто можно было встретить на поле для гольфа в Сен-Клу, Сен-Жермене или Мортефонтене, они вдвоем проводили долгие выходные в Ла-Крое или Биаррице и продолжали часто обедать вне дома – с Бедо. Их мысли были только о себе, и, что особенно раздражало французов, герцог начал дергать за ниточки как во французской, так и в британской армиях, по ее наущению, чтобы их шеф-повар демобилизовался и вернулся на кухню.
Утром 10 января 1940 года бельгийские солдаты, дежурившие на посту охраны близ Мехелен-сюр-Мез, увидели аварийную посадку самолета ME108 «Тайфун», предположительно совершавшего обычный рейс из Мюнстера в Бонн. Когда солдаты бросились к месту крушения, они столкнулись с двумя офицерами люфтваффе, отчаянно пытавшимися сжечь бумаги. Документы представляли собой полный набор немецких планов нападения. Союзники не могли поверить в свою удачу. Шестьдесят немецких дивизий были выведены из строя в ожидании донесений разведки, узнав, что союзникам теперь известны немецкие планы нападения.
18 января герцог тайно вылетел в Лондон, якобы для того, чтобы повидаться с Черчиллем и Эдмундом Айронсайдом в надежде снять запрет на посещение им британских войск. Но у него была другая цель – попытаться убедить правительство вступить в переговоры с нацистами, чтобы быстро положить конец войне.
Среди тех, с кем он встречался, был генерал-майор Дж. К. Ф. Фуллер, офицер армии в отставке, который служил активным членом Британского союза фашистов – Фуллер был главным гостем на параде в честь 50-летия Гитлера в апреле 1939 года [215] . Он также видел лорда Бивербрука, который понял, что «идея герцога о себе как о лидере международного «Движения за мир» и лидере-сопернике своего брата никогда не покидала его разум». Монктон, в доме которого встретились двое мужчин, был встревожен тем, что он услышал, и, как он сказал Чарльзу Пику, «оба мужчины согласились с тем, что война должна быть закончена мирным предложением Германии» [216] .
215
Major General John Fuller date book, 18 January 1940, Fuller 4/4/35, Liddell Hart Centre.
216
Ziegler, p. 415.
Пик сообщил о встрече герцога с Бивербруком дипломату Оливеру Харви 26 января:
«Монктон говорит мне, что он присутствовал на ужасном собеседовании между директором Монктона и Бобром два дня назад. Оба пришли к согласию в том, что война должна быть немедленно прекращена мирным предложением Германии. Бобр предположил, что герцог должен снять форму, вернуться домой и, заручившись мощной поддержкой города, поставить страну в тупик, и в этом случае он предсказал, что герцог добьется огромного успеха. Монктон ограничился напоминанием герцогу, что если он сделает это, то будет облагаться подоходным налогом в Великобритании. Это заставило маленького человечка побледнеть, и он с большой решимостью заявил, что все это было отменено» [217] .
217
BL Ad Ms 56402, British Library, quoted Sarah Bradford. King George VI.: Weidenfeld & Nicolson, 1989. P. 433.
Еще одно свидетельство бесед герцога с Бивербруком содержится в дневнике Гарольда Николсона:
«Похоже, когда герцог Виндзорский нанес здесь свой визит после начала войны, он обедал с Уолтером Монктоном, и Бивербрук был там. Он говорил о неизбежном крахе Франции и сказал, что вернется в Англию и возглавит движение за мир с Германией. Бивербрук был в восторге. «Продолжайте, сэр, – «просиял он, – и я поддержу вас». Когда Бивербрук ушел, Уолтер объяснил герцогу, что он говорил о государственной измене и что, если он действительно переедет жить в эту страну, ему придется платить подоходный налог. Последняя мысль наполнила его таким ужасающим унынием, что он отказался от всякой идеи спасти Англию путем переговоров с Германией» [218] .
218
1 October 1940, unpublished Nicolson diary, Balliol, by permission of Juliet Nicolson.