Король-Провидец
Шрифт:
– Не знаю, что сказать тебе, любимый. Можешь ли ты что-нибудь поделать?
– Я даже не понимаю, должен ли я что-нибудь делать, – признался я. – Я чувствую себя так, словно провалился в выгребную яму, и чем упорнее я пытаюсь выбраться оттуда, тем больше погружаюсь в отбросы.
Я встал и подошел к окну, глядя на город. Маран присоединилась ко мне.
– Может быть, это звучит глупо, – сказала она, – но вспомни, что было на прошлой неделе: мы видели только факелы и темноту. Посмотри теперь!
С этого
– Полно, Дамастес, – мягко сказала она. – Я не знаю ответов, да и ты тоже. Мы можем найти утешение друг в друге. Сейчас мы ляжем спать, и, может быть, утром твои страдания уменьшатся.
Она была права. Я обнял и ее нежно погладил мягкие, пышные волосы своей любимой.
Внезапно наверху, в апартаментах Тенедоса, раздался грохот взрыва и звук падения какого-то тяжелого предмета. Я выхватил меч из ножен, распахнул дверь и побежал вверх по лестнице. Эти подонки все-таки нашли способ добраться до Провидца!
Я постучал в дверь рукояткой меча и приготовился к самому худшему, но в следующее мгновение дверь отворилась и в проеме появилось лицо Тенедоса.
– С вами все в порядке?
– Да, все нормально.
Он заглянул через мое плечо. Обернувшись, я увидел других людей, столпившихся на лестничной площадке с оружием в руках.
– Один из моих экспериментов вышел из-под контроля, – объяснил Тенедос. – Не волнуйтесь, теперь все уже кончилось. Примите мои извинения.
Послышался ропот. Неудавшиеся спасатели, многие из которых не успели толком одеться, смеялись и подшучивали друг над другом. Потом они разошлись по комнатам, но я остался.
Рабочий кабинет Тенедоса был разрушен. Куски мрамора усеивали пол вперемешку с разбитым стеклом.
– Великие боги! Что случилось?
– Я опробовал одно заклинание, которое, кстати, вполне удалось, что бы я там ни говорил остальным. Благодарение Сайонджи, что сегодня я дал Розенне сильное снотворное, иначе здесь было бы гораздо больше шуму.
На крышке длинного стола был изображен разносторонний треугольник, окруженный резными символами. В центре треугольника располагался круг, где лежала, как мне поначалу показалось, кучка самоцветов. Я вгляделся пристальнее и понял, что это обычные кусочки битого стекла.
– Что это?
– Это именно то, что я искал. По крайней мере, хотелось бы надеяться.
– То есть?..
– То есть, я собираюсь воспользоваться привилегией волшебника держать свои опыты в тайне, и расскажу тебе побольше, когда захочу... или когда понадобится применить заклинание. Полагаю, это случится не позднее, чем через два-три дня. Спасибо, что явился так быстро, Дамастес. Спокойной ночи.
Я пожал плечами
Раздеваясь, я рассказывал Маран о том, что произошло наверху. Затем видение мертвого мальчика, лежавшего на мостовой, снова возникло перед моим внутренним взором. Я вздрогнул и забрался в постель. Маран заглянула мне в глаза.
– Ты хочешь заняться любовью?
– Нет, не думаю. У меня вряд ли получится.
Она задула лампу.
– Хочешь, я обниму тебя? – прошептала она, нарушив затянувшееся молчание.
– Очень хочу, – признался я. Она обвила меня руками и положила голову мне на плечо. Я ласково провел пальцем по ее шелковистой щеке. Через некоторое время ее дыхание стало ровным, и она заснула.
Я же еще долго лежал без сна, вглядываясь во тьму.
Товиети были разбиты. Все кварталы города подверглись чистке, хотя пока еще никто, обладающей хоть каплей здравого смысла, не ходил ночью по улицам в одиночку.
Товиети были разбиты, но не уничтожены, поэтому армия и стражники начали нести совместное патрулирование.
Иногда, обычно на рассвете, взвод солдат при поддержке группы стражников направлялся по указанному адресу. Старший офицер выкрикивал имена из своего списка, и сонные мужчины и женщины выходили наружу. Это были Товиети, значившиеся в длинных списках, составленных Кутулу и его агентами.
На их шеях затягивались желтые шелковые шнуры, затем зачитывался смертный приговор. Кутулу и его стражники заготовили целые пачки таких приговоров, подписанных тем или иным членом Совета Десяти, так что оставалось лишь вписать нужное имя. Потом через столб перебрасывалась веревка, и приговор приводился в исполнение.
Это напоминало чистку лошади скребницей: армия была грубой щеткой, а теперь по столице прошлась щетка с частыми зубьями.
Умирали не только бедняки. Я узнал одно лицо – почерневшее, с вывалившимся языком и выпученными глазами. Граф Комрофф, человек, отказавшийся от своего титула и призывавший остальных жить в нищете, очевидно, открыл для себя более современную философию, поскольку теперь вокруг его удлинившейся шеи был обмотан желтый шелковый шнур.
Никея, хотя и лежавшая в руинах, возвращалась к нормальному состоянию. Лишь в доках таилась смертельная опасность. Мы до сих пор не могли выслать в эти трущобы регулярные армейские части, не опасаясь тяжелых потерь. Но и мы, и наши противники знали, что до решительной схватки остаются считанные дни.
Как-то вечером Тенедос вызвал меня в башню.
– Завтра ночью мы покончим с этим кошмаром, – объявил он. – Агенты Кутулу выяснили, что последние силы Товиети, их лидеры и наиболее фанатичные последователи собираются дать последний бой, когда мы атакуем доки, уничтожив как можно больше солдат. Полагаю, они надеются, что такое кровавое жертвоприношение пробудит Тхака к жизни.