Король-Провидец
Шрифт:
Нексо побагровел от ярости и страха. Он прекрасно понимал, что оправдания бесполезны. Я был чрезвычайно доволен собой.
Капитан Аберкорн, известный тугодум, промямлил что-то неразборчивое и добавил:
– Конечно, это недопустимо. Какое наказание на ваш взгляд было бы уместным, сэр?
– Пожалуй, вам следует запретить ему появляться в офицерской столовой в течение месяца, а поскольку у него явно имеются проблемы с алкоголем, то потребовать воздержания на значительно более долгий срок, по вашему усмотрению. Возможно, это вразумит его.
– Вы совершенно правы,
Таким образом, с легатом Нексо было покончено. Слухи могли продолжаться, но их уже не осмеливались высказывать открыто.
Я с гораздо бо льшим удовольствием дал бы ему по морде, но выбранный мною более тонкий способ наказания действовал надежнее. Разумеется, его главной движущей силой был страх: все эти карьеристы, называвшие себя солдатами, смертельно боялись оскорбить такую могущественную семью, как Аграмонте.
Итак, я очертя голову бросился в омут. Справедливо считая себя дураком, я задумался о том, какой костюм должен носить дурак на маскараде. Впервые в жизни мне пришлось иметь дело с бессмысленными, но надоедливыми мелочами, заполнявшими досуг богатых людей.
Естественно, я не мог явиться на маскарад в парадном мундире. Я подумал о костюме Вахана, но это было бы кощунством по отношению к обезьяньему богу, которого я глубоко почитал. Легат Йонг предложил простое решение: нарядиться в лохмотья, которые я использовал для маскировки под хиллмена. Я обдумал его предложение, но моя душа восставала против этого: хиллмены были нашими врагами, и не к лицу было возвеличивать их при любых обстоятельствах. Карьян, в последнее время делавший заметные успехи в остроумии, предложил мне прийти на маскарад голым и пятясь задом наперед.
– Что это будет означать?
– Как что, сэр? Буханку свежевыпеченного хлеба!
Я отослал его на конюшню и зашел за советом к Тенедосу. Провидец тоже собирался на бал-маскарад вместе с Розенной. К тому времени я уже успел поближе познакомиться с ней. Поскольку я никогда не уделял особенного внимания человеческой репутации в любой области, кроме чести, баронесса начинала мне нравиться. Она была остра на язык и специализировалась на высмеивании разного рода провинциальных вельмож, стремившихся приобщиться к столичной жизни.
Тенедос сообщил, что его собственный наряд уже выбран и подготовлен – они с баронессой оденутся в меха и возьмут с собой дубинки, изображая Первого Мужчину и Первую Женщину.
– Почему бы тебе не переодеться крестьянином, повесив на шею желтый шелковый шнурок? – предложил он. – А потом посмотри, сколько людей узнает этот костюм, и ты сразу поймешь, как глубоко Товиети проникли в наше светское общество.
Я уже рассказал Тенедосу о маркизе Фенелон и ее золотой заколке, и он не выказал особенного удивления. Его предложение показалось мне интересным, но не более того.
Были рассмотрены и другие идеи, отвергнутые как абсурдные, дорогостоящие или непрактичные. Полагаю, половина никейских вельмож
Наконец я остановился на роли странствующего нищего монаха, для которой требовался лишь мешковатый оранжевый балахон, веревка-подпояска и чаша для подаяний с крюком, подвешенная к поясу. Добавив к этому наряду полумаску, я остался доволен.
Маран спустилась по лестнице, и я забыл о своих слабых потугах на остроумие – дескать, чтобы подкрепиться перед молитвой, мне понадобится хотя бы чашка риса.
Маска злобного морского чудища закрывала ее голову, за исключением носа и губ. Глаза были скрыты за широкими темными линзами. В задней части маски находилось небольшое отверстие, позволявшее ее волосам свободно падать на плечи.
Маска плавно переходила в костюм из мерцающей светло-зеленой ткани, возможно, шелковой, обтягивавшей ее тело от шеи до щиколоток. В одеянии был сделан разрез до середины бедра, поэтому каждый ее шаг приоткрывал шелковистую кожу ее ног.
Платье так плотно облегало ее формы, что было совершенно ясно: под ним ничего нет. Заметив очертания ее сосков под тонкой зеленой тканью, я почувствовал, как кровь бросилась мне в лицо. Моя реакция была настолько очевидной, что ее соски тут же отвердели и слегка приподнялись. Я был рад, что просторный балахон скрывает ответ моего собственного тела.
Платье имело тонкий узор, напоминавший змеиные чешуйки. Оно было пропитано магией, причем в буквальном смысле. С каждым ее шагом оттенок платья менялся, и по нему пробегали волнообразные колыхания, как у ползущей змеи; кольца поднимались к ее плечам, а затем спускались вниз.
Маран остановилась в нескольких шагах от меня.
– Ну как?
– Мадам Морская Змея – очаровательнейшее существо всех океанов, – сказал я. – Морякам графа Лаведана очень повезло, что настоящие морские змеи не столь прекрасны, иначе многие его корабли остались бы без команды, став игрушками ветров и волн.
– Благодарю вас, сэр, – выражение ее лица стало серьезным. – Однако у меня есть одна просьба. До конца этого вечера я больше не хочу слышать имя моего мужа.
Меня это вполне устраивало. Тем временем Маран капризно надула губки.
– Эти его проклятые дела в Чигонаре! Он мог бы послать своего агента, но ему приспичило отправиться самому. Думаю, ему не хотелось, чтобы я попала на этот бал. Но способ всегда найдется, не так ли?
– Как сказала миледи, мы не обсуждаем некоего судовладельца, поэтому я не могу ответить.
Она звонко рассмеялась, как будто зазвенели серебристые колокольчики.
– Ваше воображение пугает меня, – заметил я, пристальнее изучив ее костюм.
– Воображать может любой, – возразила она. – Я восхищаюсь двумя людьми, создавшими этот костюм. Во-первых, это моя портниха, а затем Провидец, наложивший на него заклятье движения.
Оно будет жить всего лишь один вечер, – продолжала она, – а потом превратится в безделушку, в очередное платье. Впрочем, это не имеет значения. Оно так или иначе лопнет по шву, когда я буду снимать его.