Король-Провидец
Шрифт:
Маран распахнула дверцу и поздоровалась со мной. Она была одета в мешковатые панталоны, которые, как я узнал позже, были последней новинкой сезона, красно-черную шелковую блузку с высоким воротом и меховую куртку с капюшоном от холода. Ее лицо немного раскраснелось, хотя окошко кареты было закрыто.
Я поклонился, поцеловал ее руку и залез в карету, которая покатилась по улице, мягко покачиваясь на рессорах. Изнутри салон был обит каким-то мягким материалом, обтянутым бордовой шелковой тканью.
– Рад приветствовать вас, графиня, –
– Я тоже, капитан, – она улыбнулась. – Можно сказать вам нечто шокирующее?
– Вы можете сказать мне все, что угодно, – шокирующее или нет.
– Вот мы с вами едем на лекцию известного философа, где, наверное, будет очень скучно, однако я чувствую себя героиней романа, которая под благовидным предлогом ускользнула от мужа для встречи с галантным кавалером.
Я решил обратить ее слова в шутку, но потом передумал.
– Благодарю вас, Маран. Вы оказываете мне честь такими мыслями.
В сумерках я не мог видеть выражения ее лица. Некоторое время она молчала, и я решил прервать возникшую неловкость.
– Вчера вечером вы сказали одну фразу, заинтересовавшую меня. Вы приехали в Никею от скуки?
Маран ненадолго задумалась.
– Так я обычно говорю людям, – ответила она. – Но дело не только в этом. Мой род – один из самых старинных, и Аграмонте без тени сомнения полагают, что вся Нумантия должна вращаться вокруг них.
– Многие из нас так считают, хотя и не признаются в этом.
– Но не так убежденно, как Аграмонте, – возразила она. – Мой отец, например, несколько лет назад застал меня читающей книгу под названием «Обязанности мужчины». Вы ее не читали? Так вот, там сказано, что все мужчины имеют обязательства друг перед другом. Если у человека есть рабы, то он должен заботиться о них и освобождать некоторых за выдающиеся заслуги, чтобы после смерти Колесо вернуло его в лучшее положение. Кстати, род Аграмонте не освободил ни одного раба на протяжении минимум пяти поколений, о которых мне известно.
В этой книге также говорится, что правители людей обязаны править мудро, твердо и осмотрительно, иначе они теряют право на трон, и что лучшее из возможных правлений – это благосклонная к подданным, но жесткая монархия.
Поскольку мой отец состоит в близкой дружбе с большинством членов Совета Десяти, эти утверждения можно считать ересью. Между прочим книга, хотя и не полностью запрещена, но изъята из широкого обращения.
Моя семья считает, что все регламентировано, все установлено раз и навсегда. Ирису – лучший из богов, и Умар хорошо поступил, когда отрекся от мира в его пользу. Они не верят в достоинства Колеса и хотя неохотно признают, что плохой человек в следующей жизни может опуститься на низший уровень, но полагают, что большинство из нас возвращаются на тот же уровень, на котором мы умерли.
– То есть, лорд всегда остается лордом, а крестьянин – крестьянином?
– Именно так, от зари времен и до скончания дней.
– А как вы думаете?
Маран помолчала.
– Я
Честно говоря, поэтому я и приглашаю к себе домой людей с разными и неординарными идеями.
Женщинам у нас не дают возможности учиться, – добавила она. – И это тоже кажется мне неправильным.
Я был согласен с ней. Имея достаточно средств, мой отец мог бы поступить в лицей, но если бы моя мать пожелала расширить свои познания, полученные от наставника в девичестве, то это вызвало бы вопли ужаса и бурное неодобрение. То же самое относилось и к моим сестрам. У них не было других наставников, кроме странствующих учителей, которых мой отец просил погостить в доме, часто всего лишь за стол и ночлег или за жалкие гроши.
Я тщательно подбирал слова для ответа.
– В таком случае, я полагаю, что брак с графом Лаведаном и возможность отойти от консерватизма членов вашей семьи были для вас большой удачей?
Воцарилось молчание, и долгое время я не слышал ничего, кроме поскрипывания рессор и шуршания колес по брусчатке мостовой.
– Да, – наконец ответила она ровным, бесцветным голосом. – Да, разумеется.
– Ваши слова, сэр, – это прямая измена! – выпалил какой-то мужчина.
– Ничего подобного, – спокойно возразил Тенедос. – В моих речах не было и намека на измену Совету Десяти. Они – наши законные правители, и я верно служил им, как вам следовало бы знать. Будь я человеком вспыльчивым, ваши обвинения могли бы оскорбить меня. Но вместо этого позвольте мне вернуться к предмету моей лекции.
Я попытаюсь выразить свои мысли еще проще. Колесо вращается, и все мы с этим согласны. Оно приносит перемены, приносит новую жизнь. Оно диктует нам всем, как мы должны жить.
Нам, нумантийцам, нужно учиться следовать этому закону. Мы должны изменяться: ведь само время не остается неизменным. Когда-то у нас было крепкое, сильное королевство... по крайней мере, так говорится в легендах.
Совет Десяти установил опеку над троном во время великих потрясений, поклявшись сохранять ее лишь до тех пор, пока это будет необходимо.
К этому я и призываю. Разве нашим правителям не пора взглянуть на себя, на свои дела, и может быть, услышать звук поворота Великого Колеса?
Вот, например, вы, сэр. Разве вы не согласны, что Совет Десяти вынужден тратить слишком много времени на бесполезные совещания?
– Согласен, – неохотно признал человек, споривший с Тенедосом.
– Разве не правда, что в результате они подолгу не принимают важных и нужных для страны решений?
– Я соглашаюсь и с этим аргументом.
– В таком случае, не логично ли задать себе вопрос: не будет ли правление более эффективным, если количество членов Совета сократится, скажем, до пяти?