Король Севера. Измена
Шрифт:
«Началось» – подумал Байярд, устремляясь вслед за принцем.
Таер не смог мирно отойти к Богам – Линель застал отца в страшных конвульсиях, корежащих тело. Несчастный король никого не узнавал – отбивался и от лекарей, и от сына с одинаковой силой, удивительной в иссохших членах. Спазм заставил зубы сжаться настолько крепко, что целители отчаялись влить в горло правителю хотя бы каплю сонного зелья.
Линель отошел от кровати и сел на стул, обхватив голову руками. Мысли прыгали стаей бешеных блох, минуты текли как часы.
Из задумчивости принца вывел
–Ваше величество…
Линель не сразу понял, что обращаются к нему – принца положено называть Высочеством. Подошел Байярд, цепко взял молодого короля за локоть, заставив подняться.
Его величество Таер первый был мертв.
У постели усопшего сгрудились шестеро советников короля, появления которых Линель не заметил, в том числе и Уолдер Молдлейт – лорд- председатель Совета. Тонкие паучьи пальцы лорда держали свиток.
Двери в покои стояли нараспашку, коридор наполняли люди. По спине Линеля почему-то потек холодный пот. Что–то в происходящем казалось неправильным, недопустимым.
–Его величество усопший король Таер Первый Сильвберн оставил завещание, и согласно законам нашего королевства и заветам предков, я оглашу его немедленно у постели умершего короля, – провозгласил Уолдер, разворачивая свиток. – Воля усопшего да будет незыблема.
Люди в спальне и коридоре прекратили шептаться, затихли. Одинокая муха, прекратив жужжание, уселась на подушку возле самого уха умершего. Лапки ее деловито потерлись друг о друга.
« Отвратительно», – подумал Линель. – « И это мы называем традициями? Стоять над свежим трупом? Планировать будущее в спальне умершего? Глупо и гадко». К горлу подступила тошнота. Молодой король сделал шаг, чтобы уйти, но пристальный взгляд лорда-председателя пригвоздил его к полу.
–Я, король Таер Сильвберн, – начал, наконец, громко читать лорд, отвернувшись от Линеля, – находясь в здравом уме, не уповая более на милость Богов, не посылающих исцеления, чувствуя, что жизнь подходит к концу, и не желая оставлять королевство на волю…
Лорд замолк. Люди в коридоре зароптали – сначала едва слышно, потом все громче и громче. Линель как в кошмарном сне сделал шаг вперед и натолкнулся на растерянный взгляд лорда Уолдера.
–Ваше высочество… не могу дальше читать… Ваш отец… Он лишил вас звания наследника и назвал своим преемником Моэраля Холдстейна…
Линель не очень хорошо запомнил события, последовавшие сразу за смертью короля. В памяти отложились отдельные образы. Вот кричат друг на друга лорды Торрен и Бриенн. Бледный Молдлейт медленно сворачивает прочитанный пергамент, на высоком лбу каплями выступает пот. Люди из коридора, подталкиваемые сзади новыми любопытными, по одному оказываются в спальне.
Таер лежит на кровати скорбным памятником своего правления. Рот у него открыт, приоткрыт и правый глаз, но этого никто не видит. Что значат неудобства мертвого перед растерянностью живых?
Линель опирается на руку Байярда и думает, думает… Наконец, ободренный дружеским пожатием, провозглашает:
–Члены Совета!
Приказ мог быть проигнорирован в свете оглашенного завещания. Но люди привыкли видеть в Линеле будущего короля, и никто не посмел возразить. Зеваки вяло разошлись. Советники по одному покинули комнату. Линель не стал задерживаться – вышел вслед за всеми и быстрым шагом пошел к себе. Его трясло.
В прохладе и тиши знакомой комнаты принц смог немного успокоиться. Сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Потер нос. Чему удивляться? Разве он плохо знал Таера? Разве не чувствовал его ненависть? Разве не завидовал – втайне, конечно – привязанности короля к племяннику? Они ведь были похожи: Таер и Моэраль. Оба высоченые как сосны. Линель возле них казался кряжистым дубком. Оба синеглазые. Оба любили охоту и турниры, не терпели шутов и кислых сортов яблок.
Так что же поражаться последней предсмертной подлости Таера?!
Байярд, склонив голову с редеющими на макушке волосами, без движения стоял у окна, но Линель его не видел. Вдох – выдох. Вдох – выдох. Кончики большого и указательного пальцев потирают переносицу. Успокойся. Успокойся, ты справишься. Ты – королевский сын, тебя всю жизнь готовили к решению сложных задач. Эта – первая.
Ведь бывали и раньше трудности… Взять хоть лошадей.
Линель помнил, как сел на коня в первый раз. Ему было пять. Это был даже не жеребец, а смирная кобыла, у нее и в мыслях не было взбрыкнуть под седоком. Если бы все лошади были такие, как она. Увы.
Сначала маленький принц занимался на корде и казался себе героем. Он великолепно научился держаться в седле, скакать рысью. Все было замечательно. А потом ему сказали: «Хватит», и отстегнули корду.
Скакать внутри загона было неплохо, очень даже неплохо. Линель быстро научился править лошадью, куда ему было угодно, а не туда, куда хотелось ей. Проблемы начались, когда вместо послушной старушки- кобылы появился мерин.
Мерин был темно-коричневого окраса, в белых чулочках, маленький, низенький, кругленький. И зловредный. Линель завел его в загон, оседлал. Сначала они шли шагом, а потом принц попытался поднять коня в рысь … и потерпел сокрушительное поражение. Вредная скотина, заметив неплотно затворенные ворота, напрочь игнорируя команды наездника, вышел из загона и легким аллюром направился к конюшне.
Вход в конюшню представлял из себя ворота с двумя створками, и одна из них как раз была закрыта. Толстенький конек, обременный к тому же седлом, сунулся было к стойлам, но застрял. Он дергался несколько раз, но седло не проходило, и, наконец, разозленный неудачей конь принялся брыкаться. Все это время на спине животного сидел Линель и громко ревел. Только подоспевшие слуги спасли его высочество от окончательной потери чувства собственного достоинства.
На следующее занятие Линель пришел с хлыстом. Совсем маленьким хлыстиком, но именно благодаря проявленной твердости и этому хлыстику он смог все-таки сладить с вредным конем.