Король снов

Силверберг Роберт

Она никоим образом не смогла бы с большей определенностью показать ему, что привела его сюда для того, чтобы отдаться ему, чем улегшись обнаженной на груде мягких полотенец в этой теплой, влажной комнате, где не было никого, кроме них двоих. Если бы он не сделал того, чего она от него ждала, это совершенно ясно говорило бы о том, что он нисколько не хочет стать ее любовником: или находит ее непривлекательной, или является одним из тех мужчин, которые не испытывают влечения к женщинам, или его собственная чрезмерная моральная чувствительность не позволяет ему так вот просто наслаждаться телесными удовольствиями.

Впрочем,

все ее опасения оказались необоснованными. Динитак опустился на полотенца рядом с нею, легко и умело прижался губами к ее рту, а одна из его рук — Келтрин не могла понять которая — отправилась в путешествие по внезапно отвердевшим грудям, по животу и замерла на лобке Девушка теперь точно знала, что с ней это вот-вот случится, что она сейчас пересечет ту великую границу, которая разделяет девушек и женщин, что Динитак этим вечером откроет ей тайны, в которые она никогда прежде не смела углубляться.

И в то же время она спрашивала себя: будет ли это больно? И еще: сможет ли она вести себя правильно?

Но вскоре выяснилось, что ей совершенно не нужно думать о том, что правильно и что неправильно. Динитак, похоже, хорошо знал, что нужно делать, и она лишь бездумно подчинялась ему, а спустя некоторое, как ей показалось, очень непродолжительное время заговорили и ее собственные инстинкты. Что же касается боли, то она почувствовалась лишь на неуловимо короткое мгновение — ничего подобного тому, чего Келтрин боялась, — хотя все равно, была потрясена этим неожиданным ощущением и позволила негромкому вскрику сорваться с губ. А после этого никаких трудностей не было вовсе.

Да, случившееся показалось ей странным. Но необыкновенно прекрасным. Фантастическим. Незабываемым. Ей казалось, что она сейчас прошла через дверь, ведущую в новый, совершенно незнакомый мир, где все было окутано ярко сияющей аурой изумительности.

Хотя, впрочем, ее единственный короткий вскрик позднее все-таки привел к немалым затруднениям. Когда все закончилось, Келтрин вытянулась на спине и погрузилась в туманную негу удовольствия и удивления и далеко не сразу поняла, что Динитак смотрел на нее с ошеломленным, едва ли не перепуганным выражением на лице.

— Что-то не так? — прошептала она, чувствуя, что готова удариться в слезы. — Я тебе не понравилась?

— О, нет, нет, нет! Ты замечательная! — горячо возразил он. — Больше чем замечательная Но почему ты не сказала мне, что это у тебя первый раз? — Его лоб прорезали морщины, словно он испытывал острую боль.

Так вот в чем дело! Снова его проклятые моральные принципы!

— Мне это и в голову не могло прийти. А если тебя это так интересовало, мог бы и сам спросить.

— Никто не спрашивает о таких вещах, — серьезно возразил он. Такое впечатление, подумала Келтрин, что она совершила что-то несусветное. Каким образом это могло оказаться ее ошибкой? — В любом случае, — продолжал он, — я никак не мог заподозрить этого. Ни по тому, как ты заманивала меня в этот бассейн, ни по тому, как ты с таким бесстыдством сбросила одежду… и.. — он, похоже, мучительно подыскивал слова, никак не мог выбрать нужных и в конце концов пробормотал упавшим голосом: — Ты должна была хоть что-нибудь сказать, Келтрин! Ты должна была предупредить меня!

Это уже не лезло ни в какие рамки. Келтрин почувствовала, что в ней начал закипать гнев.

— Зачем?

Что могло бы измениться, знай ты об этом?

— Я чувствую себя настолько виноватым в том, что сейчас случилось… Сознательно или нет, но я сделал такую вещь, которую никогда не смогу себе простить. Лишить молодую женщину девственности.. Келтрин, это все равно что украсть, это..

Его куда-то несло, и чем дальше, тем меньше смысла имели для нее его слова.

— Ты ничего не крал. Это я дала.

— И все равно… Мужчина не должен делать таких вещей.

— Мужчина не должен! Ты хочешь сказать, что ты не должен? Динитак, ты рассуждаешь как пещерный человек. Или ты считаешь, что Замок это какая-то святыня священной святости? — от злости она начала заговариваться. — Я провела несколько месяцев среди глупых мальчишек, каждый из которых только и думал о том, чтобы сделать со мной то самое, что мы с тобой сделали только что, но я сказала им всем нет, а когда я в первый раз решила сказать да, ты обвиняешь меня в том, что я не предупредила тебя заранее, что я… что…

К ее горлу вновь подкатили слезы, но на сей раз это были слезы гнева, а не страха. Идиот! Как смел он чувствовать себя виноватым в такой замечательный момент? Какое право он имел ожидать, что она выложит ему все подробности своего прошлого полового опыта?

Но она знала, что должна усмирить свой гнев и сделать что-нибудь такое, что поставило бы все на свои места, причем немедленно, иначе их дружба не выдержит испытания тем, что только что случилось.

— Динитак, я не хочу, чтобы ты думал, будто сделал что-то нехорошее, — самым нежным тоном, на который была способна, произнесла Келтрин. — Что касается меня, то я точно знаю, что ты поступил правильно, на сто процентов правильно. Да, я была девственницей, и не могу даже передать, насколько я устала быть ею, и думаю, что просто сошла бы с ума, если бы осталась девственницей еще на какой-нибудь час.

Но после этих ее слов все стало только хуже. Теперь уже и он рассердился.

— Ага, понимаю! Ты хотела избавиться от такой утомительной штуки, как невинность, и поэтому нашла удобное орудие для того, чтобы с нею покончить. Ну что ж, я рад, что смог оказаться полезным.

— Орудие? Нет! Нет! Какие ужасные вещи ты говоришь. Неужели ты совсем ничего не понимаешь?!

— Я не понимаю?

— Ну, пожалуйста. Ты все портишь. Это твое праведное возмущение. Это яростное справедливое негодование. Я знаю, что ты ничего не можешь с этим поделать, что ты очень серьезно относишься ко всему, что связано с моралью. Но, посмотри, мы же сейчас поссоримся из-за твоих слов! Это все настолько ужасно глупо и не нужно.

Он начал было отвечать, но она закрыла ему рот ладонью.

— Динитак, разве ты не понимаешь, что я люблю тебя? Что именно поэтому здесь и сейчас со мной ты, а не Поллиекс, или Тораман Канна, или какой-нибудь еще мальчишка из фехтовального класса Септаха Мелайна? Все эти недели мы были вместе, а ты так и не сделал первого шага, а я отчаянно молилась, чтобы ты его сделал, но ты или слишком застенчивый, или слишком чистый, или не знаю, какой еще, и никак не решался на это, так что, наконец — наконец! — сегодня вечером мы вдвоем оказались в плавательном бассейне… Я думала: я поставлю его в такое положение, что он не сможет устоять передо мной… и смотри, что получается…