Король Теней
Шрифт:
Однажды он наткнулся на нее, когда Лидия Перигольд расчесывала волосы, покрывающие ее спину. Он постарался вести себя, как джентльмен, и не подглядывать, однако Урсалина возбуждала его, и ему хотелось остаться и посмотреть.
У нее был свой неповторимый аромат, будоражащий Адама. Так сложно было избавиться от его призрака! Адам помнил, как почувствовал его от пальто Урсалины в тот самый вечер, в Норт-Молотоне. Это был одновременно сладкий женский аромат и мускусный запах животного. Адам чувствовал его каждый раз, когда она невзначай оказывалась
Апрель постепенно перешел в май. Адам все плотнее срастался с ролью Доминуса на сцене. В какой-то момент он начал замечать, что и сам старается как можно чаще оказываться в поле зрения Сьюзен. Карнавал частенько двигался лугами и лесами, избегая деревень, и Адам старался останавливаться так, чтобы быть ближе к девушке. Они общались: разговаривали о своих прошлых жизнях, делились своим опытом общения с миром, которого у них обоих было немного. В какой-то момент ее покрытая шерстью рука нашла его руку и переплела свои пальцы с его. Адам не стал отстраняться.
Думал ли он за это время о своих матери и отце или о своей несостоявшейся поездке в Лидс? О матери — да, думал. Он беспокоился о том, что произошло с ней после того, как выяснилось, что именно она помогла Адаму бежать и скрыться от так называемого правосудия. Об отце он почти не думал: мысли возвращались к нему только в те моменты, когда он размышлял, насколько он прогневался на Эстер после того, как узнал правду. О Лидсе он и вовсе забыл.
Одним солнечным днем в середине мая, когда караван остановился на окраине деревни Уитби на вересковых пустошах Норт-Йорка, Адам и Сьюзен, прогуливаясь по покрытым пурпурными цветами холмам, увидели в полумиле от себя покосившуюся крышу давно заброшенного амбара. Они поняли друг друга без слов.
Голуби зашевелились в стропилах. Остатки фермерского сена трещали под ногами.
— Меня никогда раньше не целовали, — сказала Сьюзен. — Ты бы хотел поцеловать меня?
Он хотел и сделал это.
Это был подходящий момент: оба чувствовали это во взглядах друг друга, в долгих прогулках и жарких прикосновениях рук. Возможно, под бдительным присмотром Эмброуза Солсбери этого бы никогда не произошло, но карлика здесь не было, и Сьюзен раскрыла свои объятия, чтобы привлечь Адама.
Руки действовали неловко и неуверенно, пока он пытался расстегнуть ее платье. Но вскоре его бледное тело коснулось ее теплой шерсти. Стесненная и сконфуженная, Сьюзен не сразу решилась обнажить свою грудь — два меховых холмика с застенчиво выглядывающими сосками. Оба были возбуждены до предела и сошлись в жарких объятьях, забыв о неловкости и волнении. Это был их первый опыт, поэтому длился он совсем недолго. Когда Адам повернулся и лег спиной на сено, Сьюзен обвилась вокруг него, и они замерли, тяжело дыша. Сердце Адама бешено заколотилось, а затуманенный взгляд остановился на воркующих в стропилах голубях.
Они не говорили об этом, но оба прекрасно понимали, что такие встречи должны оставаться тайной
Время шло. Май постепенно перетек в июнь, затем в июль. Несколько раз Адам и Сьюзен улучали момент и выбирались на долгие прогулки, в конечном итоге приводившие их к заброшенному дому или уединенной поляне. Если Солсбери или кто-то из труппы что-то подозревал, то никто не выносил это на всеобщее обсуждение.
Однажды после вечернего представления в середине августа в деревне Чешем в двадцати милях к северо-западу от Лондона Адам вышел из шатра, одетый в свой костюм Доминуа, и столкнулся с фигурой, выскользнувшей перед ним из глубокой темноты.
— Простите меня, — произнес мужчина. У него был такой изысканный акцент, какого Адам никогда прежде не слышал. — Можно вас на пару слов?
Изо рта мужчины выглядывала черная глиняная трубка размером с кулак. В свете висящего рядом фонаря Адам смог разглядеть точеное лицо с волевым подбородком под коричневой треуголкой. Одежда мужчины была того же цвета. Пышные оборки его белой рубашки были оторочены бледно-голубым. По прикидкам Адама, ему было около пятидесяти лет.
— Занимательное было представление, — сказал мужчина, прежде чем Адам успел ответить. — У вас есть другое имя? Кроме Доминуса.
— Я собирался на ужин, — нехотя ответил Адам. — Я рад, что вы насладились представлением, но если вы извините меня, я бы…
— Меня зовут Гэвин Флей. Я из Лондона. — В воздух поднялось ароматное облачко дыма. — Я проезжал мимо по делам и случайно увидел ваше представление. Оно стоило своих денег.
— Спасибо, сэр. Я ценю ваш комплимент, но теперь, если вы не…
— Вы когда-нибудь бывали в Лондоне, молодой человек?
— Что? Нет. Сэр, представление окончено.
— Не думаю. — Мужчина издал легкий смешок, и благодаря акценту даже он звучал утонченно. — Я полагаю, что для вас… представление только начинается. Сколько вам лет?
Почему он спрашивает? — нервно подумал Адам, но вслух сказал:
— Пятнадцать.
— Ах! Вы очень высокий для своего возраста. Я предположил бы, что вам не меньше восемнадцати. Но пятнадцать… на самом деле это даже лучше.
— Лучше для чего?
— Для моих интересов. — Флей потянул за трубку и выпустил еще одно маленькое облачко, проплывшее мимо лица Адама. — Я хорошо плачу, а мой опыт бесценен. Вы относитесь к тому типу людей, которому я очень импонирую.
— Что же это за тип людей, сэр?
Флей слегка наклонился вперед. В его серьезных глазах заплясали отблески фонаря.
— Другой, — загадочно произнес он. — Заметный, если говорить о ваших, скажем так, физических характеристиках. Да, пятнадцать лет — это даже лучше. Могу я спросить, ваши родители здесь, поблизости?