Король терний
Шрифт:
Весь этот день и следующий «Козерог» неторопливо барахтался в прибрежных волнах, один раз зашел в маленький порт, чтобы выгрузить там огромный медный чан, а на освободившееся место загрузить рыбу-красноперку. Ночь я проспал в гамаке на нижней палубе, мерно покачиваясь вместе с судном на волнах, и никаких снов мне не снилось. На море гамак — лучшее место для сна. А вот на суше гамак лишается своих достоинств. И если есть возможность, спите на открытом воздухе. Из разогретых недр «Козерога» разило соответствующей имени корабля вонью.
Замок моего деда назывался Морроу. Он смотрел на море и стоял у края высокой
Порт Аррапа находился в двух милях к северу от Замка Морроу, там я сошел на берег, не отказав себе в удовольствии ввести капитана Неллиса в недоумение, выразив ему самую горячую благодарность за оказанную мне услугу и столь комфортное путешествие на его корабле. Я оставил команду за разгрузкой красноперки и погрузкой ящиков с седлами, предназначенными для Уэннит-тауна. Почему рыбаки Аррапы сами не могли ловить красноперку, я так и не смог выяснить.
К Замку Морроу вела дорога, хорошо укатанная телегами. Я шел по ней, наслаждаясь солнцем, и отказался от предложения угольщика подвезти меня в его телеге с древесным углем.
— Там дорога круто идет вверх, — сообщил угольщик.
— Отлично, — сказал я. И он щелкнул кнутом, погоняя своего мула.
Я хотел появиться в Замке Морроу неожиданно, мне это было настолько важно, что я был бы рад, если бы Макина заключили в камеру, чтобы он не успел сообщить о моем прибытии. Надо заметить, что мои отношения с родственниками были непростыми. Имея такого отца, как мой, следовало быть осторожным. Мне нужно было встретиться с членами моей семьи в их родной стихии, не усложняя общения выяснением, кто я такой и что мне нужно.
К описанию ситуации следует добавить, что, по слухам, мой дед и дядя ненавидели Олидана Анкрата, и особенно за то, как он освободил от наказания виновных в смерти моей матери — повернул это дело так, словно его брат просто создал ему неудобство тем, что подослал к королеве и ее детям убийц. Хотя я и был сыном своей матери, нельзя отрицать и того, что в моих венах также текла кровь моего отца. Принимая во внимание те легенды, которые ходили обо мне и которые мой дед, вероятно, слышал, он мог видеть во мне скорее подобие моего отца, нежели копию своей любимой Роуаны.
Я был покрыт потом, когда подходил к воротам замка, и хорошо, что на вершине утеса свободно гулял морской бриз, он меня немного освежил. Я подошел к арочному проходу. Две опускные решетки, тонкой работы мерлоны увенчивали караульное помещение над замковыми воротами, рационально расположенные бойницы — во всем чувствовалось сочетание красоты и мастерства строителей. Самый низкорослый из трех стражников преградил мне дорогу.
— Ищу работу, — пояснил я.
— Для тебя, сынок, ничего нет, — ответил стражник, даже не спросив, какая работа мне нужна. На поясе у меня висели большой меч и шлем, поверх кожаной куртки — раскаленный на солнце нагрудник.
— Ну, тогда дайте хоть воды напиться. — Пока я поднимался, потел изрядно, и сейчас испытывал нешуточную жажду.
Стражник кивнул
— Хмм. — Вода выглядела ненамного лучше кантанлонской болотной жижи.
— Ты бы, сынок, шел своей дорогой. До Аррапы целая миля неутолимой жажды, — сказал стражник.
Этот стражник начинал мне не нравиться. Про себя я прозвал его Солнечным за его характер и настойчивость, с которой он навязывал мне свое отцовство. Я полез рукой под нагрудник, стараясь не касаться раскаленного на солнце металла, но избежать этого не удалось. Мои пальцы нащупали край, и я достал завернутое в тряпицу и скрепленное печатью письмо.
— И еще у меня есть для графа Ханса вот это, — сказал я, разворачивая тряпицу.
— Дай-ка. — Стражник потянулся к письму, я спрятал руку за спину. — Лучше бы ты мне его показал, — сказал он.
— Ты лучше имя прочитай, папаша, прежде чем грязными руками лапать. — Я позволил ему взять письмо, а сам тряпицей вытер пот со лба.
К чести стражника, он с глубоким почтением за краешек взял письмо, и хотя мы оба знали, что читать он не умеет, он отлично разыграл сцену, разглядывая печать с именем.
— Подожди здесь, — сказал Солнечный и направился во внутренний двор.
Я улыбнулся двум оставшимся у ворот стражникам, отошел в тень и опустился на землю, позволяя мухам безнаказанно жужжать вокруг меня. Я оперся спиной о ствол единственного дерева, вероятно, оливкового, которое давало тень. Никогда раньше оливковых деревьев я не видел, но знал их плоды и косточки, которые валялись на земле. На вид дерево было старым. Возможно, старше замка.
Почти час я ждал возвращения Солнечного, за это время вода в желобе для лошадей начала казаться мне такой же привлекательной, как родниковая. Он привел с собой двух стражников замка, одетых побогаче, в кольчугах, а не кожаных куртках, как у стражников у ворот, которым приходилось терпеть жару.
— Иди с ними, — сказал Солнечный. Я думаю, он бы с большим удовольствием развернул меня и пустил вниз по дороге, поддав еще пинка под зад.
Во внутреннем дворе я увидел мраморную чашу фонтана. Множество струек било изо рта рыбы, все они собиралась в чашу. В книгах отца я видел рисунки фонтанов. Там упоминалась команда людей, которая качала насос, чтобы обеспечить бесперебойную подачу воды. Мне всегда было жалко тех людей, которые в темноте изнывали от жары ради того, чтобы работали эти прекрасные фонтаны. Мы прошли сквозь влажное облако из брызг.
Во внутренний двор выходило множество окон, но вместо ставней их закрывали ажурные каменные решетки, выполненные с художественным изяществом и пропускавшие достаточно воздуха. Сквозь решетки мне никого не было видно, но я чувствовал, что за мной наблюдают.
Мы прошли по короткому коридору с геометричной мозаикой на полу и оказались в еще одном внутреннем дворе, размерами поменьше, где на каменной скамейке в тени трех апельсиновых деревьев сидел аристократ, просто одетый, но с золотым браслетом на руке и слишком чистый, чтобы быть кем-то, кроме аристократа. Это был не граф Ханса — слишком молод, но, несомненно, кто-то из его семьи. Моей семьи. В большей степени я унаследовал черты лица своего отца, но было у меня и нечто общее с этим человеком — высокие скулы, коротко стриженные черные волосы, внимательные глаза.