Король улицы: из фавелы вдоль Латинской Америки
Шрифт:
Эмерсон сидел в баре «Do Z'e» неподалеку от SESC и, уперев руки в бока, громко рассуждал: «Вот если бы у меня были деньги, я бы прямо сейчас поехал на фестиваль, говорят, это опыт на всю оставшуюся жизнь». «Ты точно хочешь поехать?», – добродушно допрашивала его завсегдатайша бара Жизели. «Конечно, хочу, я точно знаю, что он многое изменит в моей жизни».
Жизели посмотрела на юнца и задумалась. А ведь она может помочь ему реализовать эту мечту. Он столько уже навидался в своей жизни, что имеет право на этот праздник. «Вот что, Эмер, – открыла она сумку в поисках портмоне. – Денег
Эмерсон захлебнулся от счастья и благодарностей.
Однако чек оказалось не так просто реализовать: его никто не хотел разменивать на деньги. Времени вкладывать его в банк, чтобы получить наличные, не было: фестиваль начинался на следующий день утром. Но Эмерсон, подгоняемый ощущением, что он теперь человек состоятельный, вывернулся и здесь: быстро собрал рюкзак, на другое плечо повесил спальный мешок, поймал попутку, и вот он уже стоит около вожделенного “Вудстока”.
Первое, что он заметил – здесь все пили молоко. Рядом с воротами стояла машина с цистерной, к ней постоянно подходили длинноволосые ребята и протягивали свои кружки.
– Я готов купить у вас все молоко. – Заявил Эмерсон и протянул чек, выписанный в спешке за стойкой бара «До Зэ». Владелец машины долго крутил его в руках.
–А ты уверен, что с ним все чисто? – с явным сомнением он протянул его обратно парню.
–Голову даю на отсечение, – уверенно заявил Эмерсон и опять всунул чек в его руки. – Да вы вообще ничем не рискуете: я буду здесь до самого конца фестиваля, так что будут проблемы – найдете меня. И можете еще молока привезти.
В конце 70-х люди еще не разучились быть порядочными и доверять. И вот, через несколько минут Эмерсон стал владельцем огромной партии молока. Машина уехала. А он к концу дня реализовал все, что у него было. Спустя неделю бесшабашного веселья, музыки и разговоров «за мир», Эмерсон единственный, кто вернулся домой с пополнившимися карманами.
Исчезновение любимой и 32-й
Мадалена не зря гордилась своей параллельной работой: помимо защиты прав студентов в университете, она вытаскивала наркоманов из химической зависимости. С одним из них у нее даже завязался роман: худощавый Марсело с грустными подкупающими глазами нравился ей все больше. И она уже не знала, то ли ее страсть относилась к нему, как личности, то ли как к плоду ее работы.
У этого парня были чувственные пальцы, которые бегая по ее груди и другим потайным местам, сводили ее с ума. Все чаще она позволяла ему оставаться с ней в комнате при университете, пока однажды они не разминулись.
–Эй, дружище, а куда подевалась сегодня мадам Мадалена? – обратился Марсело к проходящему по коридору Эмерсону.
– Без понятия, бразэр* (от англ. brother – брат).
–Кажется, дождь собирается, – глубокомысленно изрек Марсело, наблюдая за угрюмо надвигающимися тучами.
В Бразилии тропические дожди отличаются особой интенсивностью – ни один зонтик не спасет от холодных тонн, опрокидывающихся на несчастных путников, которые не успевали спрятаться от безжалостной
Почерневшее вмиг небо не предвещало ничего хорошего, и Эмерсон милостиво пригласил случайного прохожего к себе в гости. Правда, в его хоромах едва находилось место для него одного, но он еще с детства твердо усвоил: в тесноте, да не в обиде. Они разговорились, выпили кофе, Эмерсон поиграл на флейте, и поскольку дождь так и не прекратился, оставил своего гостя спать на одной кровати.
С утра они проснулись в прекрасном настроении. За окном уже радостно светило солнце. Эмерсон натянул кроссовки и, пообещав быстро вернуться, пошел за свежими булочками на завтрак.
Когда он вошел в комнату, все уже было аккуратно прибрано, рюкзак Марсело стоял в углу, готовый к дальнейшему путешествию, а сам парень, видимо, отлучился. Наверное, нашел, наконец, Мадалену, и у них в разгаре романтическая встреча.
Булочки, отложенные для гостя, уже затвердели, а тот все не возвращался. Эмерсон решил их дожевать, и в легкой задумчивости протянул руки к футляру: нет, этого не может быть – футляр был невесом, как пушинка, его флейта исчезла!
Он бросил взгляд на рюкзак в углу, все еще сомневаясь в происходящем. Потом, словно стряхнув с себя наваждение, быстрым движением его раскрыл: рюкзак был набит газетами.
Эмерсон бросился по коридору на поиски Мадалены. Ничего не подозревая, она находилась в своем кабинете, но с Марсело сегодня не встречалась. Быстро смекнув, в чем дело, она тут же заявила, что никакой ответственности за посторонних не несет, наотрез отказавшись давать хоть какую-то информацию о недавно столь опекаемом любовнике.
Так Эмерсон оказался один на один со своей бедой, взбешенный и разочарованный одновременно. В полиции ему помочь отказались: нет, мол, никаких доказательств тому, что произошло. И тогда он отправился в соседнюю фавелу.
–Мне нужен 32-й. Срочно!
Ребята, которые были с ним знакомы еще со времен жития на улице, отвели его в «правильное место». Пахан научил пользоваться оружием.
– Я его убью, – мрачно повторял Эмерсон, бешено вращая глазами и сжимая рукоятку револьвера. Внезапно его низменные инстинкты взяли верх над воспитанием и самоконтролем. Впрочем, действовал он вполне логично: потянув за ниточки, он раскрыл местонахождение Марсело. Оказывается, тот лечился в клинике городка Ачибайя, что находится в 50 километрах от центра Сан-Пауло.
Не долго думая, он отправился туда, предварительно засунув 32-й за пояс заправским движением бывалого маччо. Он сразу же нашел клинику, но обслуживающий персонал наотрез отказался свести его с воришкой – это, видите ли, нарушает права пациента.
Однако Эмерсон был непреклонен. Он отправился в местную полицию – может быть она менее коррумпирована, чем полиция Сан-Пауло? И, правда, полицейский проникся проблемой парня – как это клиника не хочет давать данные подопечного? А если он преступник? И уже с подмогой полицейского Эмерсон отправился туда в очередной раз.