Король ворон

Стивотер Мэгги

— Я не мерзкий тип, — сказал он. — Я просто парень, ищущий короля. Ты сказал, твоя мать купила две таких штуки? Где другая?

Генри вытащил драгоценное насекомое из своего кармана. Его янтарное сердце снова согревало огонёк в яме.

— Ещё в лаборатории, конечно, пока отец-голубчик пытается скопировать её из немагических частей. Мать велела мне эту держать у себя, как напоминание о том, что же я.

— И что же ты?

Пчела освещала себя и Генри: её полупрозрачные крылья, его лукавые брови.

— Нечто большее.

Гэнси внимательно смотрел

на него. Где-то во время охоты на Глендовера он перестал замечать, сколько магии существовало в мире. Сколько магии осталось не похороненной в гробнице. Сейчас он это чувствовал.

— Тут такое дело, мне надо кое-что рассказать тебе перед тем, как мы станем друзьями, — сообщил Генри. — Моя мать продаёт магию. Она велела мне наблюдать за тобой, чтобы отыскать твои секреты. Я не собираюсь тебя теперь использовать, но это то, что я должен был делать. Я не затевал эту игру в поисках друга.

— Что ты хочешь, чтобы я сказал?

— Пока ничего, — ответил Генри. — Я хочу, чтобы ты подумал об этом. И затем, надеюсь, ты выберешь доверять мне. Потому что я переполнен в смысле секретов и истощён в смысле друзей.

Он держал пчелу так, чтобы Гэнси смотрел на него через свечение её непостижимого тела. Глаза Генри были животрепещущими и беспощадными.

Он подбросил пчелу в воздух.

— Давай выбираться из этой ямы.

Глава 31

У мира не было слов, чтобы измерить ненависть. А были тонны, ярды, годы. Вольты, узлы, ватты. Ронан мог объяснить, как быстро его машина разгонялась. Он мог точно описать, насколько тёплым был день. Более того, он мог передать свой сердечный ритм. Но он совершенно не мог подобрать слова, чтобы в точности рассказать, насколько он ненавидит Академию Аглионбай.

Любая единица измерения должна включать в себя как объём, так и вес ненависти. И она также должна включать компонент времени. Дни, проведённые на занятиях, пустые, бесполезные, давали навыки для жизни, которую он не хотел. Наверное, ни одно слово не вмещало в себя это понятие. Все, пожалуй. Он испытывал все виды ненависти к Академии Аглионбай.

Воровка? Академия была воровкой. Жизнь Ронана была разграбленной грёзой.

Он говорил себе, что позволит себе бросить: это был его подарок на собственное восемнадцатилетие.

И всё же он был здесь.

Бросить. Просто бросить. Либо он верил, что сможет это сделать, либо нет.

Он так и слышал голос Гэнси: «Просто поторчи здесь до окончания учёбы; всего каких-то пару месяцев. Разумеется, ты продержишься так долго».

И вот теперь он старался.

Школьный день душил его, словно подушкой. И он бы задохнулся ещё до последнего звонка, если бы не кислород, который он нашёл в бледной полоске кожи на запястье Адама, где тот когда-то носил часы, и в проблеске неба между уроками.

Ещё четыре часа.

Делан не переставал слать ему сообщения. «Как будет минутка, дай знать». Ронан никогда не писал людям сообщения просто так. «Привет, я знаю, что ты в

школе, но, может, на перемене объявишься». Это была ложь, суперсила Деклана. Он полагал, что Ронана не было в школе. «Эй, я в городе, нужно поговорить».

Это сообщение привлекло внимание Ронана. Теперь, когда Деклан отучился, он, как правило, благополучно существовал в двух часах езды отсюда, в Округе Колумбия, на расстоянии, по оценке Ронана, которое улучшало их отношения, если их вообще могло что-либо улучшить. Он приезжал только к воскресной мессе, совершая четырехчасовой тур туда-сюда, который Меттью принимал как должное, а Ронан лишь частично понимал. Разумеется, Деклану лучше бы делать свои дела в Городе Деклана[25], чем торчать полдня в городке, который он терпеть не мог, с семьей, частью которой он никогда не хотел быть.

Ронану на всё это было плевать. Это заставляло его думать, словно он ничего не добился за лето. По возвращению в Аглионбай он грезил о пугающих вещах, стараясь сторониться Деклана.

Ещё три часа.

— Линч, — сказал Джанг, пропуская его в столовой, — я думал, ты умер.

Ронан одарил его ледяным взглядом. Он не хотел видеть лицо Джанга, если не был за рулём автомобиля.

Ещё два часа.

Деклан позвонил во время презентации приглашённого докладчика. Телефон на виброзвонке прогудел сам себе. Небо снаружи было голубым, в рваных облаках; Ронан мечтал оказаться там. Такие, как он, вымирали в неволе.

Ещё час.

— Я думал, у меня галлюцинации, — сказал Адам рядом со шкафчиками. Все динамики в зале бубнили объявление. — Ронан Линч в стенах Аглионбая.

Ронан захлопнул дверцу своего шкафчика. Он ничего не положил внутрь, и не было причин открывать и закрывать его, но ему нравился звон металла, раскатывающийся по коридору, и то, как он заглушал объявления. И он сделал так ещё раз.

— Это настоящий разговор, Пэрриш?

Адам не потрудился ответить. Он просто обменял три своих учебника на спортивную толстовку.

Ронан ослабил свой галстук.

— Ты работаешь после школы?

— С грезящим.

Он удерживал взгляд Ронана поверх дверцы шкафчика.

Школа стала уже не такой плохой.

Адам аккуратно закрыл свой шкафчик.

— Я закончу в четыре тридцать. Если ты готов к мозговому штурму, чтобы подлечить твой волшебный лес. Разве что у тебя нет домашки.

— Говнюк, — сказал Ронан.

Адам весело улыбнулся. Ронан бы начинал войны или сжигал города ради этой искренней улыбки, гибкой и добродушной.

Хорошее настроение Ронана оказалось равным длине коридора и лестницы, потому что снаружи его уже ожидал припаркованный к обочине глянцевый Вольво Деклана. Деклан собственной персоной стоял перед машиной и беседовал с Гэнси. Форменная рубашка Гэнси на локтях была грязной – каким образом он умудрился так испачкаться в школе, для Ронана осталось загадкой. Деклан был одет в костюм. Но всякий раз, когда он был так одет, никогда не походил на особый случай. Он носил костюм так, как другие обычно носят пижамные штаны.