Король ворон

Стивотер Мэгги

— Туда. Туда! — произнёс Генри. — Стой!

Он был прав. Птицы появились на подъездной дорожке к дому. Гэнси уже подорвался туда. Он изучил вид впереди, поблизости не было ни одного разворота. Он не потеряет птиц. Он их не потеряет. Опустив окно, Гэнси высунул голову наружу, чтобы убедиться, что ночная трасса позади была всё ещё тёмной, затем дал задний ход, коробка передач заскулила от возбуждения.

— Нормуль, — сказал Генри.

Фискер поднялся на крутую подъездную дорожку. Гэнси даже не затормозил, так как не посчитал, что кто-то может быть дома. Было поздно, он был странным и запоминающимся в таком роскошном автомобиле, и

здесь был частный уголок старомодного мира. Это не имело значения. Он бы придумал, что сказать собственникам, если бы до этого дошло. Он бы не оставил воронов. Не в этот раз.

Фары осветили запущенное великолепие: огромные зубы ландшафтных камней, выстилающих подъездную дорожку, между ними росла трава; дощатый забор в четыре болтающихся доски; асфальт треснул и изрыгал мёртвые сорняки.

Ощущение, что время ускользало, теперь стало даже сильнее. Он был здесь раньше. Делал это или проживал раньше эту жизнь.

— Это место, чувак, — произнёс Генри, вытягивая шею, стараясь всё разглядеть. — Это ж музей.

Подъездная дорожка поднималась, пока не становилась выше границы леса и не достигала гребня. В конце дороги находился огромный круг, а за ним маячил тёмный дом. Нет, не дом. Гэнси, который вырос в замке, узнал замок, как только увидел. Этот был намного больше, чем нынешний дом его родителей, украшен колоннами, кровельным настилом, портиками и оранжереями, просторное образование из кирпича и сливок. Однако в отличие от дома его родителей древесина этого замка заросла высокой сорной акацией, а плющ заполз на кирпичную ограду лестницы, ведущей к парадной двери. Кусты роз вымахали неровными и безобразными.

— Не очень привлекательный видок, — подметил Генри. — Немного требует ремонта. Хотя было бы неплохо проводить на крыше зомби-вечеринки, йоу.

Пока Фискер медленно тащился по кругу, вороны наблюдали за ними с крыши и с ограды настила. Ощущение дежавю ворвалось в разум Гэнси, как когда он смотрел на Ноа и видел и живую, и мёртвую его версии.

Гэнси задумчиво коснулся своей нижней губы.

— Я бывал здесь.

Генри смотрел на воронов, которые неподвижно глядели в ответ. Ожидая.

— Когда?

— Я здесь умер.

Глава 52

Еще до того, как заснуть, Ронан знал, что находиться в Энергетическом пузыре будет невыносимо, но не осознавал насколько.

Это ухудшение невозможно было увидеть глазами, оно было на уровне эмоций. Демон по-прежнему работал над деревьями, землёй и небом, но также он разрушал и чувства леса, вещи, которые делали грёзу грёзой, даже если она не обладала каким-то чётким описанием. Теперь каждый виноватый вздох пропитывался подобием лжи. Это было сродни уханью желудка вниз, после обнаружения тела. Это было похоже на грызущее чувство подозрительности, с которым вы распрощались, потому что у вас и без того огромная проблема, и лучше бы вам было бы вообще умереть. Это был стыд вожделения того, что нельзя; это был гадкий трепет почти мертвеца. Это было всё вместе разом.

Прежде кошмары Ронана были чем-то одним или двумя из выше перечисленного. Крайне редко всё сразу. Такое бывало раньше, когда они хотели его убить.

Разница заключалась в том, что он тогда был одинок. Теперь же в мире бодрствования его поддерживали Мора и Кайла — Кайла, сидя на капоте его машины, а Мора — на заднем сидении. Он мог чувствовать их энергию, которая была будто руками,

обхватившими его голову и блокирующими все ужасные звуки. И у него был разум Адама, здесь, в грёзах. В реальном мире тот снова впал в транс на пассажирском сидении, и в этот раз он стоял в разрушенном лесу, ссутулившись, с неуверенным лицом.

Ну нет. Ронану нужно было признаться самому себе, что, хотя они и упрощали всё, не существовало никакой разницы между его старыми ночными кошмарами и этим. Настоящая разница заключалась лишь в том, что тогда ночные кошмары хотели его смерти, и Ронан тоже её хотел.

Он осмотрелся в поисках безопасного места, места, где его творение могло бы спокойно, беспрепятственно развиваться. Такого места не существовало. Единственным, что осталось неиспорченным во сне, были Адам и он сам.

Значит, ему придётся полагаться на себя. Ронан прижал ладони друг к другу, представляя, как там формируется крошечный огненный шар. Демону было всё равно. Его уши уловили вздох. Несомненно, принадлежащий его отцу. Несомненно, преисполненный боли. Боли человека, умирающего в одиночестве.

«Твоя вина».

Ронан оттолкнул это. Он продолжал думать об искрящейся крохе, которую сооружал, чтобы найти Гэнси. Он представлял её вес, размер, структуру миниатюрных крыльев.

— Неужели ты думаешь, что я ради тебя здесь останусь? — холодно и отстранённо прошептал Адам ему в другое ухо.

Настоящий Адам стоял, повернув голову в сторону, в то время как неразумное факсимиле отца кричало ему в лицо, тембр его голоса до жути идеально походил на настоящий голос Роберта Пэрриша. Губы Адама исказились в фирменную линию, которая демонстрировала больше упрямства, нежели страха. Он неделями медленно высвобождал себя от пут настоящего отца; этому двойнику сопротивляться легче.

Жить можно.

«Я не прошу его остаться, — подумал Ронан. — Только вернуться». Ему безумно хотелось проверить, был ли объект в его руках тем, чем был задуман, но он чувствовал, как сильно демон жаждал изувечить этот предмет, извратить его, наградить противоположным предназначением, изуродовать. Сейчас лучше не держать его на виду, полагаясь только на то, что он создает нечто позитивное. Ему придётся держаться за представление, для чего предназначался этот объект, когда он будет принесён в реальную жизнь, а не за представление демона о том, чему бы мог послужить этот объект, когда будет принесён в реальную жизнь.

Что-то царапало шею Ронана. Ненавязчиво, безобидно, неоднократно, упорно, пока не проложило себе дорогу через верхний слой его кожи и не обнаружило кровь.

Ронан это проигнорировал, он чувствовал, как объект оживал в его пальцах.

Сон разбрызгал тело перед ним. Чёрное и порванное, изломанное и испорченное. Гэнси. Глаза ещё живы, губы двигаются. Разрушенный и беспомощный. Коготь одного из ночных кошмаров Ронана всё ещё цеплялся за угол рта, продырявив щеку насквозь.

Бессильный.

Нет. Ронан так не думал. Он чувствовал, как грёза трепетала в его ладонях.

Адам встретился взглядом с Ронаном, несмотря на то, что копия его отца продолжала орать на сына. Что бы за напряжение энергетического баланса он ни создавал, это отражалось на его лице.

— Готов?

Ронан надеялся, что да. Правда в том, что они действительно не узнают, кто выиграет этот раунд, пока не откроют глаза в БМВ.

— Буди меня, — велел он.

Глава 53