Король ворон
Шрифт:
Генри наблюдал за всем этим, а потом сказал:
— Подожди. Ты же выбросишь своё милое пальто, белый человек. Возьми.
– Он стянул с себя аглионбайский свитер и предложил Гэнси.
— Ну, ты буквально отдаёшь мне рубашку со своего плеча, — обменяв его на своё пальто, произнёс Гэнси. Он был благодарен. Он поднял взгляд на Генри: — Увидимся на другой стороне. Всё выше и выше[41].
Глава 55
Когда Гэнси прошёл через тоннель, он ощутил, как что-то вроде безумной радости и печали поднимается
Радость и печаль были слишком велики, чтобы вмещаться в его тело.
К нему снова пришло ощущение, что время ускользало. Здесь, внизу, это было осязаемо, как вода, несущаяся над его мыслями. Его посетила идея, что не только время проносилось вокруг, но и расстояние. Вполне возможно, этот тоннель изгибался и вёл его в совершенно иное место на энергетической линии. Пока шёл, он следил за батареей мобильного; она быстро истощалась из-за включенного фонарика. Каждый раз, когда он смотрел на экран, время менялось каким-то невероятным образом: иногда двигалось вперёд раза в два быстрее, иногда прыгало в обратную сторону, иногда задерживалось на одной и той же минуте на четыре сотни шагов. Порой экран мигал и полностью гас, увлекая за собой и фонарь, оставляя Гэнси на секунду в темноте, на две секунды, на четыре.
Он не был уверен, что будет делать, когда останется в темноте. Во время предыдущих миссий в пещерах он уже убедился, что очень легко упасть в отверстие, даже с фонариком. Даже несмотря на то, что пещера представляла собой больше коридор, чем грот, нельзя было определить, где она заканчивалась.
Ему нечему было доверять, кроме в'oронов и чувства правильности происходящего. Все его шаги несомненно вели его к этому моменту.
Гэнси должен был верить, что свет не пропадёт, пока он не дойдёт туда, куда нужно. Это была та ночь, это был тот час; всё это время ему полагалось остаться в одиночестве.
Так что он шёл и шёл, а его батарея мерцала в большую и в меньшую сторону. Больше в меньшую.
Когда осталась только красная предупреждающая полоска, он замешкал. Он мог бы сейчас повернуть назад, и ещё ненадолго бы ему хватило света. Остальной путь пришлось бы проделать в темноте, но, по крайней мере, было известно, что по пути сюда не обнаружилось никаких ловушек. Или он мог бы продолжить идти вперёд, пока не исчезнет последний лучик света, надеясь что-нибудь найти. Надеясь, что ему свет не понадобится, как только он доберётся туда, куда направляется.
— Господи, — выдохнул вслух Гэнси. Он был книгой и открывал последние страницы, и он хотел добраться до финала и узнать, как всё пройдёт, но не желал, чтобы всё заканчивалось.
Он продолжил путь.
Немного позже свет погас. Его телефон умер. Он остался в кромешной темноте.
Теперь, когда он стоял на месте,
Он не мог решить, что делать. Устремиться вперёд дюйм за дюймом? Сейчас, когда он находился в абсолютной темноте, он хорошо помнил чувство, когда у тебя крадут почву из-под ног, которое испытал в пещере в'oронов. Здесь не было ни страховочного каната, который бы его поймал. Ни Адама, который удержал бы от дальнейшего падения. Ни Ронана, который сказал бы, что гудящий рой, это не осы, а в'oроны. Ни Блу, которая бы шептала ему, пока он снова бы не стал достаточно храбрым, чтобы спастись.
Тьма была не только в тоннеле, она оказалась внутри него.
— Ты не хочешь, чтобы я тебя нашёл? — прошептал он. — Ты здесь?
Тоннель остался тих, раздался разве что слабый шлепок воды, капающей с потолка на каменный пол.
Им завладел страх. Страх, когда это касалось Гэнси, приобретал очень специфическую форму. И, в отличие от ямы под Борден Хаусом, в таком месте страх имел силу.
Он осознал, что тоннель больше не был тих. На расстоянии уже начал формироваться звук: чрезвычайно знакомый звук.
Рой.
Это было не путешествие одинокого насекомого ниже по коридору. Не робопчела. Это был вибрирующий вой сотен тел, отражающийся от стен при их приближении.
И даже несмотря на тёмный тоннель, Гэнси ощущал тьму, что сочилась из дерева в Энергетическом пузыре.
Гэнси мог видеть, как вся история раскинулась в его голове. Он был спасён от смерти после укусов немногим более семи лет назад, когда умер Ноа. А теперь, так как дух Ноа разлагался, Гэнси бы снова умер от укуса. Возможно, не было никогда у всех событий другой цели, кроме как возврата к статусу кво.
Гул приближался. Теперь зазоры в жужжании оттенялись почти не слышными шлепками, насекомые рикошетили сквозь темноту по направлению к нему.
Он помнил, что сказал Генри, когда положил пчелу в ладонь Гэнси. Он говорил не думать о ней, как о чём-то, что может его убить, а скорее как о чём-то прекрасном.
Он мог так сделать. Он думал, что мог так сделать.
«Что-то прекрасное, — повторял он себе. — Что-то замечательное».
Жужжащий гул-шлепок-гул от стен приближался к нему. Он стал отвратительно громким.
Они были тут.
— Что-то, что мне не навредит, — вслух произнёс он.
В его глазах всё покраснело, затем почернело.
Покраснело, затем почернело.
Потом только почернело.
— Листья, — раздался полный умысла голос Ронана Линча.
— Пыль, — подхватил Адам Пэрриш.
— Ветер, — сказала Блу Сарджент.
— Дерьмо, — добавил Генри Ченг.
Свет исполосовал Гэнси и ушёл в сторону, в глазах покраснело и снова почернело. Фонарь.
При первом освещении Гэнси решил, что стены трепетали от шершней, но при втором он увидел, что там были только листья, пыль и лёгкий ветерок, который заставлял их бежать вниз по тоннелю. А в этом новом свете Гэнси обнаружил своих друзей, дрожащих в тоннеле, где были листья.